Майору словно прибавили энергии. Ведь это прекрасно — впервые по-настоящему осознать, что дела идут хорошо — даже и такие дела, в которые ты мало вмешивался…
Во всей этой истории с «Циклопами», с комиссией и показным взводом, во всей этой истории еще предстоял последний акт — батальонное партийное собрание. К докладу готовился Железин. И это успокаивало комбата, знавшего миролюбие своего зама…
Над лагерем густела жара. К обеду возвращавшиеся с занятий взводы разом опустошали ротные бачки с водой. Лагерный водопровод отказал из-за перегрузки.
— Дежурный! Воды! — раздавался крик возле опустошенных бачков. Дневальные с бачками и ведрами топали на родник, к озеру…
К жаре стали привыкать. Июль — такой месяц, когда многое входит в привычку: прошлогодние новобранцы уже не чувствуют себя новичками, а «старичкам», в ненастье и в жару, начинают сниться одинаковые сны — о доме, об осени, о долгожданной демобилизации. Не только жара, но и предстоящие большие учения никого не пугают: для молодых это испытание окрепших сил, для «старичков» — один из последних барьеров на пути к дому.
…Вечером Климов видел коммунистов, собиравшихся в ленинской комнате первой роты. Он и раньше видел этих людей и многих знал хорошо. Среди них были его начальники — замполит Железин и ротный Ермаков; были товарищи — взводные — Борюк и Артанян; был и солдат, его, третьего взвода — рядовой Гребешков, недавно принятый в кандидаты. Все они выглядели обычно. Немного измученные жарой. Немного похудевшие. Железин крикнул кому-то:
— Про воду не забыли? Принесите, пожалуйста, похолодней…
И Климов с удивлением увидел, что графин с водой несет не кто-нибудь из младших, а сам майор Бархатов — несет запросто, с улыбкой, легко захватив стеклянное горлышко…
Почему-то Климов долго смотрел, как собираются эти люди. Пока не расселись они там, в ленинской комнате, будто нарочно — чтобы каждый видел каждого… Может быть, Климов завидовал им, собравшимся вместе?.. Ну и что ж! Ведь он не скрывал от себя, что часто завидует каждому из них в отдельности?.. Завидует эрудиции майора Железина и выдержке Ермакова, непримиримому темпераменту друга своего Артаняна и неугасающему задору солдата своего Гребешкова… Даже солидной красоте Бархатова он когда-то завидовал… А теперь там все помножено…
Климову стало ясно и спокойно — словно там, в ленинской комнате, чистые душой и светлые умом могли решить также и то, как дальше будет с Машей.
Бархатова не избрали в президиум, и он ничем не выдал своего огорчения. Его и раньше избирали не часто, а теперь стоило подумать: хорошо ли торчать на виду и напоминать о себе? Он не боялся, но все-таки… партийное собрание… Сказанут что-нибудь не так — и оправдывайся заново! На собрании присутствовали из политотдела…
Докладчик — майор Железин — еще не начав говорить, отглотнул из стакана. «Волнуется», — подумал Бархатов и решил, что это хорошо: значит, понимает, значит, помнит… Накануне собрания Бархатов посоветовал замполиту:
— Не стесняйтесь, Семен Григорьевич. Обнажайте! Помните, что нам с вами отвечать за батальон. Вдвоем выдержим, а?
— Зачем же вдвоем? — не согласился Железин. — Ответим всей организацией!
Да, замполита не приходилось учить обтекаемым формулировкам. Если разговор идет об ответственности, самое лучшее — делить ее поровну. И тогда каждый доволен, если мало выпадает на его долю…
Основные пункты доклада Бархатов знал заранее. От Железина не приходилось ждать сюрпризов, ну, а от других? Во всяком случае комбат мог бы с уверенностью сказать, что никому не причинил личной обиды, и еще — еще он помнил о том, как смолчали коммунисты прошедшей весной… Кому охота лезть на рожон? У каждого за спиной свои, промахи и свои слабости. Хочешь критиковать — оглянись на себя. Тот же Ермаков на Первомай пил водку с подчиненными офицерами. У Артаняна — связь с сомнительной женщиной. Да мало ли!..
…Словно из-за облаков, словно из другого мира, долетал до майора Бархатова взволнованный голос докладчика:
— …Этот год войдет в историю, как год освоения миллионов гектаров новых земель, как год… первой в мире атомной электростанции…
Бархатов мысленно усмехался. Докладчик говорил об агрессивных блоках и о базах, нацеленных на Советский Союз. Бархатов полагал искренно, что замполит тянет время, и не заметил того искусного перехода, который сделал докладчик, заговорив о повседневных, своих, батальонных буднях. Железин сделал то, что будни маленького батальона нашли свое место в тревожных мировых событиях. Бархатов этого не заметил. Мир батальона сам по себе был достаточно велик для него. Может быть, поэтому он не понял и всего случившегося далее…