— А сейчас давайте спать, — неожиданно закончил Вася. — А то, верно, завтра проспите.
— Может, закусим перед сном? — спросил Митя, оглядывая всех. — Я тут тетке гостинцы вез, а она в командировку уехала.
Он вынул из тумбочки пакет и передал Пете Фунтикову.
— На, дели. Ты староста.
За едой разговорились.
Оказалось, что все шестеро — рыбаки. Обсудили, кто любит донку, кто перемет, а кто просто удочку с поплавком; похвалили окуня за то, что хорошо берет, обругали плотву за то, что обманывает и капризничает.
Потом Сеня Ворончук спросил Фунтикова:
— У вас как в этом году урожай?
— Яровые приличные. Пшеница повыше меня вымахала.
— На трудодень сколько вышло?
— Три двести.
— Ничего, — одобрил Сеня. — А у нас в этом году рожь хорошая. Два восемьсот дали, авансом.
Поговорили немного и о скотине. У Фунтикова в колхозе на скотном дворе стоял бык Кузьмич — породистый красавец с кольцом и носу. А летом купили для фермы чистокровного калининского хряка, у него такие уши, что глаз не видно…
И всё это было пустяком по сравнению с тем, что хотелось рассказать Сене Ворончуку о своем селе на Полтавщине.
— У нас, во-первых, гуси…
Но Мите было не так уж интересно выслушивать про гусей, и поэтому он сказал, что в совхозе «Агроном», где работает его мать, восемнадцать сортов яблок; самые вкусные называются «суслепер»…
Вася Андронов посмеялся над таким смешным названием, но, когда Митя протянул ему «суслепер», охотна взял и съел…
Уже в комнате было шумно, уже торопясь, перебивая друг друга, говорили по двое сразу:
— А вот у нас…
— А вот у меня…
— А вот я знаю один случай…
От шума проснулся задремавший было Сережа Бойков и сразу, с места в карьер, сказал, что в их детдом в прошлом году приезжал артист Черкасов.
— Вот так я стоял, а вот так — он.
И получалось, что они стояли запросто рядом.
Через полчаса, на самом интересном месте, прозвучал отбой.
Вася Андронов показал, как складывать новую одежду, чтобы она не мялась.
Погасили свет.
Заснул сразу Сережа — за свою жизнь в детдоме он привык к общежитиям. Поворочался немного в постели Петя Фунтиков, вспоминая, как приятно поваляться на сене. Потосковал в темноте и Сеня Ворончук… А Митя подумал, что мать уже давно спит в Лебедяни, и, чтоб больше об этом сейчас не думать, натянул одеяло на голову и, решив считать до ста, заснул на семидесяти четырех.
Спал весь дом. Спали вновь избранные старосты, спали мальчики, приехавшие из дальних деревень, спали дети, выросшие без родителей; и никому из них еще не снилось, что они — будущие искусные мастера, великолепные новаторы, орденоносцы, герои… В эту первую ночь им еще снились родные, дом, река, лес, поезд… Снилась Москва, которую они наконец-то увидели!..
Спокойной ночи, ребята!
Третья глава
Удивительно приятно держать в руках теплую от работы поковку! Присмотришься к ней и увидишь, что утром, когда брался за дело, она была еще бесформенной, уродливой, а сейчас на ней следы твоего труда и уменья.
Мысленно ты видишь ее уже готовой, блестящей, великолепной, и хочется поскорее впиться за следующую, более сложную работу. Всё, что видишь вокруг, мечтаешь сделать собственными руками. На все вещи, попадающиеся под руку, смотришь иначе: как они сделаны как обпилено, где просверлено, где обточено.
Мастерская постепенно обжинается. Уже знакома каждая щербинка на тисках, каждые, сантиметр поверхности верстака.
Инструменты становятся более послушными, они как бы начинают понимать, чего ты от них хочешь, и стремятся выполнить твое желание. У каждого из них вырабатывается свой характер. Прямодушный и грубоватый драчовый напильник не любит долю рассуждать и примериваться, он с ходу принимается за дело. Бархатная пилка нежна и коварна: она умеет сглаживать видимые недостатки, приукрашивать свою работу. Строгий и неподкупный угольник безжалостно разоблачает ее хитрые козни.
Обпилил бархатной пилой все поверхности, поковка заиграла, заблестела — зайчики забегали по полу, и хотя ты знаешь, что в одном месте наврал, а всё-таки надеешься, что при такой красоте ошибка проскочит незаметно.