— Может быть, отдохнем? — осторожно спросил Ваня. — А то ты устал.
— Ни капельки, — сказал Митя. — Просто я не люблю, когда посторонние мешают.
Таня недовольно хмыкнула и сказала:
— Тут никаких уравнений не надо. Это задача на пропорциональное деление. Не умеешь, так не берись.
И быстро вышла из комнаты. Он провозился еще с полчаса, почти до самого отбоя, чувствуя, что даже Ваня хочет, чтоб он ушел.
Еще долго перед сном у него мелькали в голове цифры и знаки; умножалось, делилось, извлекались корни, и всё с остатком.
Ночью он внезапно проснулся. Сел на постели, пощупал отсвет уличного фонаря, лежащий на одеяле, и вдруг вспомнил задачу. Удивительно простая задачка. Чего было возиться с ней? Там же никаких уравнений нет, решается способом пропорционального деления. И тут же он с ужасом сообразил, что ведь, говорят, эту задачу завтра дадут в одиннадцатой группе на контрольной. Неужели Колька Белых серьезно подумал, что Митя нарочно не решил ее?
Он вскочил с постели, подбежал к подоконнику, где отсвет фонаря был еще яснее и шире, и на клочке старого конверта быстро записал вычисления. Всё великолепно сокращалось, — в ответе семь, как и полагается.
Митя порылся в тумбочке и вырвал лист из тетради; написал решение с вопросами, а внизу подписался «Власов». Потом, так и не надевая брюк, в трусах, босиком пробежал по коридору и подсунул под дверь фрезеровщиков листок с задачкой. Хотел было приписать специально для Кольки: «Не мерь всех на свой аршин», но передумал.
В контрольной этой задачи не оказалось.
Костя Назаров сорвал «молнию».
Он сделал это не таясь, не исподтишка, а на глазах у ребят.
«Молнию» повесил с утра в коридоре учебного корпуса Митя Власов. Рядом с расписанием занятий висел лист разлинованной бумаги, на котором было написано:
«Позор Константину Назарову из шестой группы. Он получил на экзаменах двойку. Позор!»
Утром Костя прошел мимо этого объявления спокойно. То есть на душе-то у него делалось бог знает что, но по крайней мере у него хватило силы воли не обнаружить этого перед ребятами из своей группы.
Вначале он решил не выходить на перемену в коридор, чтобы не видеть лишний раз эту разлинованную бумагу на стене, но подумал, как бы ребятам не показалось, что он струсил. Поэтому сразу после звонка он появился в коридоре и стал прохаживаться под самой «молнией». Иногда для пущей лихости он останавливался так, чтобы видели ребята, и, небрежно улыбаясь, читал в двадцатый раз две коротеньких строчки, написанные о нем.
Он даже поднялся на цыпочки и подправил карандашом хвостик у буквы «П» в слове «позор». Неважно, что он чувствовал в это время, важно, что человек десять видело, как он презирает «молнию».
Именно в эту минуту проходил мимо главный механик училища. Он увидел, как Костя подправлял хвостик у буквы, на секунду задержался и сказал:
— Эх ты, гусар!
И прошел мимо. Костя не знал, что такое гусар, но догадался, что это что-то дурное, имеющее прямое к нему отношение.
«Ну и что ж! Ну и гусар, — со злостью подумал Костя. — Кому-нибудь надо же быть гусаром».
Когда Костю много и часто ругали, им овладевали злость и отчаяние: «Ах, раз так, раз я такой, то плевать мне на всё!»
Ему даже иногда хотелось быть хуже, чем о нем говорили. «Подумаешь, шум подняли из-за двойки. Я им такое покажу, что они ахнут».
И когда с ним поровнялись Митя Власов и Сеня Ворончук и, как показалось Косте, презрительно на него посмотрели, он вдруг подскочил и рванул «молнию» со стены. В это мгновение его и охватил тот порыв отчаяния, который приводил его всегда к самым дурным поступкам; в таком состоянии он даже чувствовал себя героем, хотя понимал, что делает что-то ужасное.
Ему хотелось сейчас, когда он держал лист бумаги в руках, чтобы все закричали, забегали, затопали ногами; он озирался по сторонам, прислонившись к стене, как человек, готовящийся к нападению.
Прозвучал звонок, ребята торопились на занятия в классы, и поэтому должного эффекта не получилось. Постояв секунду с «молнией» в руках, Костя бросил ее на пол и побрел в класс.
Был урок литературы. Около преподавателя стоял Митя Власов и отвечал на вопрос — характеристика прапорщика Грушницкого из «Героя нашего времени». Сначала Костя не очень прислушивался к тому, что говорит Митя, но вдруг ему показалось, что Митя сказал фразу не о прапорщике Грушницком, а о нем, о Косте Назарове.
— Он любил во что бы то ни стало производить на окружающих сильное впечатление и делал для этого глупости и подлости.