— В тридцатом году нас в один район на коллективизацию послали. Потом я уехал, а он остался секретарем райкома.
— Все остальные указания — от него, — кивнул Александр Александрович. — Пора, Павел. Подожди. — Он положил ему на плечи руки и, целуя, легонько подтолкнул к запасному выходу. — Иди.
Постояв у штольни и послушав его удалявшиеся шаги, он вернулся к столу и начал медленно перелистывать бумаги. Помощник дважды останавливался около него и отходил. Наконец решился:
— К вам…
Мужчина в толстовке поднял взгляд от стола и встретился с неласковыми серыми глазами скуластой девушки, устремленными на него с порога.
— Я пришла, — сказала Анна.
В полдень капитан Батурин привел роту к переправе. Низовая волна раскачивала понтонный мост. За ним начиналась задонская эстакада — цепь насыпей и перемычек, могучих железобетонных быков, шагающих через займище на Кубань.
Змейка асфальта уходила вдаль, то ныряя под железнодорожную насыпь, то взлетая на перекат. Сейчас она кишела серой массой людей и обозов, стремившихся все в одном и том же направлении — на юг. Правее, по кавказской магистрали, — тоже на юг — двигалась нескончаемая череда товарных составов с беженцами, облепившими крыши вагонов.
У переправы сбились пушки артдивизиона, пастух-старик в смушковой шапке втиснул между ними стадо.
Молодая женщина в зеленом платке наезжала на коменданта переправы ручной тачкой. На тачке жались друг к другу два черноголовых мальчика.
— С детьми я, пропусти, — просила женщина коменданта.
Комендант переправы, лейтенант, взъерошенный и вспотевший, не слушая ее, разговаривал с командиром артдивизиона, майором.
— Техника, понимаешь, техника! Что мы теперь должны в первую очередь спасать? — спрашивал его майор.
— Не могу. Я должен госпиталь пропустить.
Лейтенант оглядывался на мост, и на его круглощеком лице отображалось страдание. Посредине моста застряла полуторка. Обозы и пешеходы сгрудились на мосту плотной массой, а сзади напирали новые, и дощатый настил трещал, понтоны оседали.
Капитан Батурин пробился к коменданту переправы. Его окружала толпа командиров частей, начальников обозов, мужчин и женщин в гражданской одежде. Все кричали, тянулись к нему, дергали за борта желтой кожаной куртки. Черноусый мужчина в полувоенном костюме жужжал ему что-то на ухо.
— Застрелю! — хватаясь за кобуру, закричал на него комендант. Черноусый моментально исчез, растворился в толпе.
— У меня техника стоит, — отвечал комендант наступавшим на него людям. И оглядывался на артиллерийского майора. Майор кивал головой.
Капитан Батурин хотел узнать у коменданта порядок переправы воинских частей, но тот не дал ему рта раскрыть.
— В общем порядке! — замахал он обеими руками.
И, выбираясь из толпы, пошел на мост. Какой это был порядок, он так и не сказал. Он бы, пожалуй, и не смог этого сказать. Вокруг был один беспорядок. Каждый хотел пройти на мост первым.
Женщина в зеленом платке с игривой улыбкой на красивом жалком лице заступила коменданту дорогу.
— Я уже сказал — не пущу! — отстраняя ее рукой, надтреснутым голосом крикнул комендант.
Объезжая подводы, фургоны и пушки, как челнок, расталкивая людей, к переправе спускалась юркая машина, обтянутая зеленой сеткой, увитая метелками полыни, будыльями кукурузы.
— Торопятся, — недовольно расступаясь, заговорили люди.
Но машина не спустилась к мосту, а остановилась поодаль, в стороне. Приподнимая рукой маскировочную сетку, из нее вылез человек в сером комбинезоне. Быстрыми шагами он стал спускаться к переправе. Фуражку, комбинезон и сапоги его припудрила пыль. Люди, провожая его взглядами, обратили внимание, как тонок, почти хрупок он в поясе, перехваченном ремнем. К ремню были пристегнуты планшет и маленький, точно игрушечный, пистолет.
Комендант переправы ничего не мог поделать с застрявшей на мосту машиной и пошел обратно, окруженный свитой людей. Они забегали впереди него, размахивая руками. Мужчина в полувоенном костюме опять вынырнул около коменданта и, не отставая от него ни на шаг, что-то говорил ому в самое ухо. И комендант уже слушал его с большим вниманием, задумчиво полуобернув к нему лицо. Артиллерийский майор, шагая позади, сурово нахмурился.
Дойдя до конца моста, все остановились и, увидев на берегу беспокойную массу, снова заговорили хором, обступив коменданта и загораживая его от толпы телами.
— Нет, ты скажи, кого в первую очередь… — допрашивал коменданта артиллерийский майор.
— Раненых, — приблизившись к ним вплотную, сказал человек в комбинезоне.
Он произнес эти слова негромко, но что-то в его тоне было такое, что на секунду все смолкли. Артиллерийский майор резко обернулся и уже раскрыл рот, чтобы отчитать стоявшего перед ним человека в шоферском костюме, но вовремя спохватился, взглянув на его фуражку. Толстый мужчина спрятался за спину коменданта.
— Раненых должны переправить, товарищ майор, — повторил генерал, указав едва уловимым движением подбородка в ту сторону, где сгрудилась в ожидании переправы толпа. — И женщин с детьми.
— Товарищ генерал, я прошу переправить пушки, — взволнованно сказал артиллерийский майор.
— А зачем? — спокойно спросил генерал. Он окинул взглядом шеренгу пушек, укрытых брезентовыми чехлами. Лафеты, пушечные стволы, зарядные ящики облепила артиллерийская прислуга. — Я полагаю, пушки делаются не для того, чтобы на них кататься. Я приехал с Миуса, там появились немецкие танки и… почти нет нашей артиллерии.
Он говорил, не повышая голоса, но в его тоне слышалась та непоколебимость авторитета, которая в армии не знает преград. Люди, стоявшие на берегу, придвинулись ближе.
— Товарищ генерал, у меня нет снарядов, — сказал майор.
— Снарядов? — Генерал обвел взглядом стоявшие у переправы машины, фургоны и брички госпитальных обозов, вторых эшелонов, походных мастерских и задержался на повозках, укрытых брезентом. Из-под брезента выступали ребра и углы каких-то ящиков. Генерал подошел к сидевшему на крайней подводе рыжеусому ездовому.
— Это артсклад? — осведомился он у ездового.
— Ну? — покосившись на него с брички, пошевелил усами солдат.
— Снаряды?
Ездовой оглянулся на толпу — она стояла, ловя каждое их слово, — посмотрел на небо и перевел взгляд на человека в комбинезоне.
— Ну, снаряды, — слезая с брички и прикладывая кнутовище к голенищу сапога, сказал ездовой.
Генерал отвернул брезент.
— Противотанковые есть?
— Все они противотанковые, товарищ, не знаю, как вас величать, — с озлобленным оживлением заговорил ездовой. — От самого Купянска их возим, начальник склада приказал без требований не выдавать. И кони уже заморились их возить.
— Где ваш начальник?
— Да вот он, сюда идет, — ездовой указал кнутом и опять медведем полез на подводу, наступая на ступицу колеса. К подводе подходил полный мужчина в хаки.
— Я забираю ваш склад, — с любопытством окидывая его взглядом, сказал генерал.
— Мне приказано переправить склад на левый берег, товарищ генерал… — Мужчина в хаки заморгал глазами.
— А я придаю ваш склад артдивизиону, который идет в бой, — холодно перебил его генерал.
И, повернувшись к нему спиной, кивнул головой ходившему за ним по пятам молодому адъютанту. Адъютант подозвал к нему артиллерийского майора. Они отошли к машине, и генерал, поставив на колесо ногу, раскрыл планшет с картой. Майор заглядывал ему через плечо.
— Это новочеркасский шлях, — иным, чем секунду назад, голосом говорил генерал, двигая по карте карандашом, — здесь противотанковый ров. Укроетесь в этой роще, пристреляете развилок. Они никак его не минуют. В обход едва ли пойдут: лишних тридцать километров. На всякий случай поставьте одну батарею справа от шоссе, вот здесь, — короткими взмахами карандаша он отчеркивал крестики.