— Вот почему Джейк молчит. Он боится. Ему…
— Стыдно перед отцом, — договорил за меня Кларк и опустил голову. — Эти слова он мне сказал, когда мы вернулись домой после наших приключений. Мы дали клятву друг другу молчать об этом.
— Но ты должен все рассказать! — взмолилась я. У меня есть хоть маленькая надежда на то, чтобы спасти брата. И я ее не упущу. А этот дурачок, мой брательник, совсем не понимает, по какому лезвию ножа ходит со своими «мне стыдно».
— Я не могу! Ты понимаешь, что если об этом узнают все, то нас отчислят из универа — это раз. Во-вторых, родители сожрут меня заживо, ты и сама это прекрасно знаешь, — парень выглядел очень испуганным и загнанным. С одной стороны, он хотел помочь другу, но с другой понимал, что потом им тоже будет плохо. — У меня уже отобрали машину и запретили покидать дом за то, что моего друга обвинили в убийстве. Хотя он тут не причем. Это все звучит ужасно, я знаю. Мне плевать на тачку. И я очень переживаю за Джейка. Но таковы мои родители. Даже сейчас они за мной наблюдают, везде камеры.
Да, его родители были такие. Мелочные, злые, алчные и высокомерные. Они давали своему сыну все, но в тоже время держали его в узде и за каждый промах наказывали. Как-то раз его даже заперли на неделю дома, просто за то, что он завалил экзамен.
— Так, я все поняла. — на душе стало тяжело. Чувство безысходности какое-то. Я знаю правду, но не могу помочь брату… Или все же? — Ты можешь дать мне контакт того знакомого, который вывел вас на шайку?
— Зачем тебе? — Кларк недоумевающе на меня уставился, с сомнением отклонившись назад.
— Я хочу с ним поговорить. Пусть он скажет, что вы просто ездили к нему в гости. И никакой шайки не было. Так мы создадим алиби Джейку, тем самым спасая ему жизнь. А правда о ваших «неприятных передрягах», — я передразнила его, показывая пальцами кавычки, — не дойдет до полиции.
— Гениально, — парень восхищенно хлопнул в ладоши. — Но если он вдруг не захочет сотрудничать, что ты будешь делать?
— Будем разговаривать с ним иначе, — решила я, представляя, как мне хрупкой правильной девушке отличнице, придётся угрожать какому-то парню. (мда. картина маслом). — Если что, пригрожу ему тем, что он был знаком с теми ворами. Не думаю, что он захочет, чтоб его родители об этом узнали.
— Согласен, родители ему задницу надерут. Он на ней потом месяц сидеть не сможет, а то и больше. — парень хихикнул, но потом резко повернул свои зеленые глаза на меня. — Но как ты до туда доедешь? У меня нет машины, да и выходить из дома мне нельзя.
Об этом я не подумала. На общественном транспорте добираться слишком долго, а своей машины у меня нет, как и прав. Остается только Дилан. Черт бы их побрал всех. Со всей этой сумасшедшей заварухой, я совершенно забыла о том, что обиделась на Лею и Дилана. (ну точнее я их уже простила, но нужно же построить из себя обиженку. им иногда тоже полезно поговорить со своей совестью).
Выйдя за вороты дома Милканов, я набрала номер своего друга, если его можно так еще называть.
— Соф, это ты?
— Нет, мамонт, — я закатила глаза. Да, все же обида резала изнутри. Так, спокойно. (одна булочка, две булочки, три… десять булочек. вдох). — Мне нужна твоя помощь. Сможешь довести меня до «Клаусфила»? Только без лишних вопросов.
Моя нога нервно дергалась, а губы снова начали кровоточить из-за чрезмерных покусываний. Откажет?
— Зачем?
Просила же без вопросов.
— Мне надо съездить к одному знакомому, — соврала я. Не хочу я рассказывать ему правду, докопается же.
— Откуда у тебя там знакомые? Ты что вляпалась во что-то? — нарастало напряжение. Настоящий папочка прям.
— Нет, у меня все в порядке. И да, там есть одни знакомый, — если он продолжит папский диалог, я скину.
— Твой папа в курсе?
— Нет, ему не надо об этом знать. Это очень важно, Дилан!
На другой стороне трубки послышался тяжелый вздох:
— София Сандерс, ты ведешь себя как маленькая. Нужно связаться с твоим папой.
— Ты просто можешь меня туда отвести? Без лишних бесполезных вопросов?
— Нет, у меня сломалась машина и я чувствую, что ты вляпалась в какую-то хрень. Это Бродяги?
— Причем тут Бродяги? — я приложила пальцы к переносице и помяла это место. Весь этот разговор достаточно мне поднадоел. Мы ходим по кругу.
— Я слышал от твоего отца, что ты общалась с одним из них. Ты же знаешь, что к ним приближаться нельзя. Что с тобой случилось?
Так, сейчас кто-то огребет по полной. Давно руки чешутся, повезло тебе Дилан, что ты не рядом со мной.
— Да пошел ты, — и я скинула звонок. Кого он из себя возомнил? Он прекрасно знает меня. И мог бы мне довериться, но нет. Зачем? Возможно, я бы и продолжила разговор, но обида все еще грызла изнутри, как мышка, что пытается прогрызть клетку, чтоб выбраться наружу.
Где же теперь найти машину? Папе об этом не расскажешь, как и дяде Говарду. У Леи тоже нет машины… Жопушки-воробушки. Приехали в тупик мои Шерлок-Холмские способности, тараканчики поставили палаточки и устроили себе привал.
И тут, знаете, мне прямо в глаз врезалась здоровенная муха такая. Было больно, щипало неимоверно. Но в башке что-то екнуло и созрела гениальная мысль, которая, надеюсь, станет еще одним шагом к спасению моего брата. Я сразу вспомнила, как на уроках физики нам рассказывали легенду о том, что знаменитому Исааку Ньютону на голову упало яблоко, и он тут же открыл свой знаменитый закон всемирного тяготения. Так произошло и со мной сейчас: я открыла свой путь к спасению брата, но только не благодаря яблоку, а спасибо мухе, ха-ха. Надеюсь, этот план не пошлет меня нахрен.
Мои руки быстро заплетали косичку на голове, стараясь сделать ее как можно ровнее, но заниматься этим в такси было куда сложнее, чем я предполагала. Особенно, когда дорога напоминает больше американские горки. Водитель остановился перед огромным забором, который мне удалось лицезреть всего один раз в жизни — 13 район. Я отдала мужчине деньги и покинула его легковушку, что так и намеревалась развалиться на запчасти. (если честно, я думала, что не доеду, или доеду, но на своих двоих пешком). А еще этот з-заботливый таксист, который «всем своим умом размером с грецкий орех» не понимал, какого лешего я забыла тут. Раз двадцать у меня спросил, не вернуться ли нам обратно. Грр.
Следующий этап — собаки, что грозно высидали с двух сторон у ворот в своих конурах. Ручки у меня предательски вспотели, а сердце отдавало в грудь сто двадцать ударов в минуту. Я глубоко вдохнула воздуха в грудь, наполняя кислородом легкие до отвала, и пошла в сторону входа, стараясь сохранять спокойствие. (д-да. с-спокойствие). Собаки моментально подскочили на свои здоровенные лапища и подозрительно сощурили глазенки в мою сторону. Не бойтесь, крошки, я не с пустыми руками! Кто-то уже на опыте!
Я достала из своего рюкзака, что болтался у меня на спине, два здоровенных куска куриной грудки.
— Держите, пушистики, вы заслужили. Хорошие, собачки.
«Пташки» вспорхнули над землей и очутились прямо у лап волкособов. (курицы все же умею летать, хоть и не много). Собаки переглянулись и одновременно впились своими зубищами во вкусное лакомство. Я же не стала стоять на месте и медленно двинулась в сторону ворот, с каждой секундой приближаясь все ближе. Но тут до меня долетело довольное чавканье, что означало завершение трапезы. Что же они так быстро? Их что тут совсем не кормят?
Сердце убежало в пятки, и я замерла на месте, боясь даже начать дышать. Я слышала, как тяжелые лапища рысцой бегут в моем направлении. Бежать или стоять? Будь что будет! Я осталась на месте и зажмурила глаза, готовясь почувствовать, как острые зубы впиваются в мои ноги, руки, раздирают меня на куски. Признаюсь, честно, вся жизнь начала мелькать у меня перед глазами, предвещая конец.
— Папочка, прости, что как-то лет так шесть назад, я съела твою порцию того восхитительного пирога и свалила все на грызунов… Потом ты еще целый месяц расставлял по всему дому ловушки, брызгал разными химическими спреями и просыпался по ночам, думая, что грызуны вновь атакуют наши припасы. Прости, папа! Страшный грех за все мои 20 лет, неправда ли?