Миссионеры восторженно описывали дела и «подвиги» крещеных феодалов, с нескрываемой радостью изображали, что они сносили буддийские монастыри и храмы. Патер Органтино, например, сообщал о большом числе буддийских монастырей, разрушенных в городе Такацуки[315].
Из отчетов миссионеров видно, сколь неблаговидную роль они играли, плетя постоянные интриги против местных духовных лиц, строча доносы на них, в результате чего многие японские священнослужители впадали в немилость, у властей. В свои интриги им удавалось втягивать даже самого Ода Нобунага.
Зная резко отрицательное отношение Ода Нобунага к буддийскому духовенству и играя на этом, иезуиты уговорили его дать согласие на проведение своего рода публичного диспута между христианским миссионером и одним из буддийских бонз. Цель затеи состояла в том, чтобы доказать Нобунага преимущества католической религии и никчемность буддизма. Это, очевидно, совпадало с желанием и самого Нобунага, который охотно согласился на организацию такого диспута и даже сам присутствовал на нем. Луиш Фроиш, выступавший в роли переводчика (к тому времени он в совершенстве овладел японским языком), подробно описал эту встречу.
Диспут происходил в 1569 году. Кроме Нобунага на нем присутствовало около 300 знатных особ. Представитель христианских миссионеров на все лады расхваливал католическую религию, изображая ее как стройную и последовательную религиозную систему, и противопоставлял христианство буддизму, который, как он старался доказать, в отличие от католицизма, в сущности, не представляет никакой ценности. Он восхвалял всемогущего бога, который, по его словам, совершает только благие деяния, и потому люди обязаны молиться ему. Бог дал людям не только жизнь, говорил он, но и понятия, чтобы они могли познавать и восхвалять его. На это Нобунага, по словам Фроиша, заметил: «Если эти слова верны, то не повредит ли тем людям, которые лишены этих понятий или глупы от природы и невежественны, то, что они не будут его восхвалять, поскольку не обладают такой возможностью?»[316].
На это замечание Нобунага последовал такой ответ: «Они также обязаны восхвалять его, ибо богу очевидны все вещи. Много раз мы убеждались в том, что те люди, которых он наделял мудростью, использовали ее не для достижения той цели, которой она должна была служить, и тем самым повергали государства в хаос, причиняли беспокойство народам и совершали всякого рода другие злодеяния. Но те, кому бог не дал такого сильного ума, должны его восхвалять, ибо в том случае, если бы он и им дал более живой ум, то они увеличили бы число тех, кто употребляет его не по назначению»[317].
Такой ответ, по словам Фроиша, понравился Нобунага, у которого вызвал, очевидно, определенные ассоциации с японской действительностью, с тем состоянием хаоса, в котором пребывала страна.
Иезуиты, которые, видимо, на это и рассчитывали, почувствовав явное расположение к себе Нобунага, продолжали высокомерно восхвалять католицизм и уничижительно отзываться о буддизме. Когда они заговорили о душе, буддийский монах не выдержал и, весь охваченный гневом, выхватил меч, произнося при этом такие слова: «Если верно то, что вы здесь говорили, то я хочу этим мечом убить одного из вас, и пусть патер покажет мне эту душу, если она действительно существует»[318].
Присутствовавшие в зале феодалы схватили монаха и вырвали меч. Нобунага не без упрека заметил: «Ты плохо поступил. Не дело жреца хвататься за оружие. Надо свой закон защищать силой аргументов»[319].
Заключая свой рассказ, Фроиш в торжествующих тонах пишет о победе католической веры над буддизмом, уверяя, что не только все присутствующие на диспуте, но и жители японской столицы, среди которых быстро распространилась весть о диспуте, считали, что католические миссионеры одержали победу, а буддийские священнослужители потерпели сокрушительное поражение.
В материалах христианской миссии можно найти сведения о государственном устройстве Японии XVI века, ее районировании, социальном строе, о войнах, которые вели между собой феодалы.
Так, Гаспар Вилела в своих отчетах пытался выделить социальные слои японского общества. Япония второй половины XVI века, писал он, представляет собой социальную структуру, состоящую из четырех общественных групп. К первой социальной группе он относил титулованную знать, в которую включал всю придворную знать, а также нетитулованное мелкопоместное дворянство. Это был слой немногочисленный, но занимавший ведущее положение в стране. Именно он, писал Вилела, ведет непрекращающиеся войны, которые потрясают всю страну. Ко второй группе он причислял священников, которые, по его словам, весьма многочисленны в этой стране. В третью группу он включил торговцев, которых тоже было очень много. И, наконец, к четвертой группе, занимающей низшую ступеньку социальной пирамиды, он относил крестьян, не владеющих землей, работающих в поместьях своих хозяев, которым отдают две трети урожая, а одну треть оставляют себе[320].
315
Ясо кайси Ниппон цусин (Сообщения о Японии миссионеров ордена иезуитов). Токио, 1928, с. 502.