Что же касается оценки аграрных реформ Хидэёси в более широком смысле, то Мацуёси Садао видит их историческое значение в том, в частности, что проведенное резкое разделение между воинами-самураями и крестьянами явилось необходимой предпосылкой, составной частью процесса перехода японского феодализма от средневековой формы к новой стадии его развития[421].
Вместе с тем некоторые исследователи склонны рассматривать аграрные реформы Хидэёси не как развитие японского феодализма, а скорее как шаг назад, как чуть ли не возвращение к натуральной системе ведения хозяйства. Такой вывод делается обычно на основании введения по всей стране системы кокудака (измерения урожая риса и вообще богатства в коку), которая вытеснила все другие существовавшие до того системы, в том числе денежную ренту (кандака). На этом основании они считают, что в стране была установлена «рисовая экономика» и что именно таким путем центральная власть стремилась «ограничить развитие товарно-денежных отношений и предотвратить разложение феодального строя»[422].
То, что система кокудака, по крайней мере внешне, представлялась как натуральная рента, еще ни о чем не говорит, тем более что феодалы, в том числе самураи, которым платили жалованье в виде так называемого рисового пайка, вполне свободно реализовали свой рис на внутреннем рынке, который в то время был уже достаточно развит и принимал общенациональные черты. Влиятельные купцы и ростовщики, обладавшие огромными денежными средствами, охотно и во все больших количествах скупали рис у феодалов, а затем перепродавали его, наживая немалые прибыли на этих товарно-денежных операциях. В то время, несомненно, происходило не свертывание товарно-денежных отношений, а их дальнейшее развитие и расцвет.
В этом смысле более убедительной представляется точка зрения тех японских историков, которые, как отмечал Е.М. Жуков, справедливо рассматривают период правления Ода Нобунага и Тоётоми Хидэёси как «рубеж, отделяющий средневековый период истории Японии от истории нового времени, проходящей уже под знаком постепенного вызревания буржуазных общественных отношений»[423].
Как отмечает японский историк Вакита Осаму, до введения системы кокудака доля риса в общем производстве сельскохозяйственных культур в Японии была не так уж велика. Земельный налог выплачивался различными сельскохозяйственными продуктами, но в основном соевыми бобами. Что же касается денежной формы, то в системе налогообложения она не превышала 20 %[424].
В послевоенные годы в японской историографии развернулась довольно острая дискуссия по вопросу о характере и социальных последствиях кэнти Хидэёси, в ходе которой выдвигались более широкие проблемы, касающиеся закономерностей и особенностей развития японского феодализма, классовой основы политической власти в стране в период правления Ода Нобунага и Тоётоми Хидэёси, социально-классовых противоречий той эпохи, особенностей генезиса капитализма в Японии и др. Многие японские историки, оценивая аграрные преобразования Хидэёси, особое внимание обращают на их социально-политические последствия и рассматривают эти реформы под углом зрения социальной эволюции японского общества. Иноуэ Киёси выделяет такой, например, момент, как значительное расширение и углубление классового расслоения японской деревни, охватившего уже в начале правления дома Токугава всю страну, процесса, основы которого были заложены кэнти Хидэёси[425]. Иначе говоря, аграрные преобразования Хидэёси в известном смысле можно рассматривать, с одной стороны, как меры, направленные на укрепление феодальной системы на базе крупных княжеских владений и на усиление эксплуатации крепостных крестьян, а с другой — как объективные предпосылки следующего за ними качественно более высокого уровня социально-экономического развития страны. Не случайно этот период японской истории (последняя четверть XVI столетия) все чаще оценивается как переходный этап, знаменовавший собой стабилизацию феодального государства, образование общенационального рынка, утверждение новой формы феодальных отношений, а вместе с этим и постепенного вызревания элементов или «кусочков» капиталистического развития Японии.
422
И. Г. Поздняков. Роль кэнти в закрепощении японского крестьянства во второй половине XVI в., с. 80–81.