Было у Хидэёси и еще одно соображение. В случае военного успеха он собирался щедро одарить феодалов новыми обширными землями, а, возможно, кое-кого из них вообще переселить на захваченные территории и тем самым ослабить оппозицию внутри страны. Так не раз поступал он сам и его предшественник Ода Нобунага, расправляясь с неподатливыми феодалами, которые не считались с центральной властью и действовали совершенно автономно: оба насильственно отрывали непокорных от фамильных поместий и отправляли на новое местожительство, нередко в самые отдаленные районы страны.
В планах расширения японской экспансии не последнее место Хидэёси отводил захватам чужих территорий, которые стали бы его личной собственностью, а также владениями его многочисленных родственников и ближайшего окружения. Спустя примерно три недели после того, как японские войска высадились на корейском побережье, Хидэёси отправил письмо своему племяннику Хидэцугу, которого оставил в Киото и поручил ему вести все государственные дела, передав и свой высокий титул кампаку. Это письмо, интересное во многих отношениях, показывает ход мысли уже старого и больного Хидэёси, его представления о будущей Японии, в которой все ключевые посты займут близкие ему люди. Таким образом, полагал он, удастся обеспечить целостность и внутриполитическую стабильность государства, а также сохранить вечную память о нем самом как о создателе великой японской империи. В письме говорилось, в частности, что через два года он намерен устроить пышную встречу императору Гоёдзэй в Пекине, столице минского государства, которое (он не сомневался в этом) к тому времени полностью будет ему подвластно. В собственно Японии он хотел бы видеть императором либо наследного принца Канэхито, либо младшего брата императора кронпринца Томохито.
Хидэцугу он собирался сделать китайским кампаку, а японским — либо младшего брата Хидэцугу, Хасиба Хидэясу, либо Укита Хидэиэ, одного из своих ближайших подручных. Во владение последнему или своему приемному сыну Хасиба Хидэкацу он намеревался отдать Сеул. Замок Нагоя должен был перейти в собственность племянника жены Хидэёси. Себе он отводил китайский порт Нинбо, в котором собирался поселиться.
Как следует из текста письма, подчинив своему господству Корею и Китай, Хидэёси планировал продолжать завоевательные походы с целью покорения Индии[531].
Но и этим имперские притязания Хидэёси не ограничивались. Они распространялись чуть ли не на весь район Юго-Восточной Азии. Есть прямые свидетельства того, что он намеревался захватить Филиппины и ряд других стран этого региона. Многие японские историки с достаточным основанием считают, что если бы во внешней экспансии Хидэёси сопутствовали такие же военные успехи, как в период междоусобной борьбы с местными феодалами, то он не остановился бы на полпути, а попытался завоевать всю Азию. Эта линия авантюристического внешнеполитического курса Хидэёси высвечивается достаточно четко. Исторические документы, относящиеся к дипломатической истории того времени, раскрывающие, в частности, закулисную деятельность Японии в отношении Филиппин, указывают на то, что Хидэёси, развязывая войну против Кореи и ставя перед собой главной целью покорение таких великих азиатских держав, как Китай и Индия, «не забывал» и о малых странах региона, таких, как Филиппины и др.
Есть еще одно обстоятельство, о котором следует упомянуть. Речь идет о том, что Хидэёси, вынашивая свои планы установления мирового господства (разумеется, в тех географических рамках и пределах, которыми он определял это понятие), находился под впечатлением, а возможно, брал за образец возвышение монгольской империи, завоевательные походы монгольских ханов против народов Азии и Восточной Европы. Этот исторический пример, который, несомненно, был ему хорошо известен, тем более что монгольские феодалы пытались покорить и Японию, стоит, очевидно, не последним в ряду причин, побудивших Хидэёси к внешним захватам и вселивших в него уверенность в их успехе.
Иногда в исторической литературе высказывается мнение, что в ближайшем окружении Хидэёси были люди, которые понимали всю безрассудность внешней экспансии, чреватой серьезными последствиями для страны. К ним причисляют таких, например, деятелей, как Кониси Юкинага, на которого Хидэёси возложил командование военно-морским флотом, роль которого в организации вторжения японских войск па материк была особенно велика. Считают, что Кониси придерживался антивоенных взглядов[532]. Некоторые авторы, например Дж. Сэнсом, говорят даже о наличии в высших военных сферах двух партий или групп военачальников, одни из которых выступали за войну, а другие желали мира[533]. Правда, Сэнсом имеет в виду период, когда война уже велась и наступательные операции японских войск в Корее захлебнулись, встретив мощное сопротивление со стороны корейской армии и развернувшегося в стране широкого освободительного движения.
532
См.: Мацуда Киити. Хидэёси-но намбан тайко (Внешняя политика Хидэёси в отношении «южных варваров»). Токио, 1972, с. 289.