Здесь, в Сеуле, он расположил свою ставку и ждал дальнейших приказов от Хидэёси — прежде всего его распоряжения, когда и какими силами начать вторжение в Китай.
Между тем застигнутые врасплох, лишенные оперативного руководства, значительно потрепанные и беспорядочно отступавшие под натиском японской армии корейские войска постепенно оправлялись от первых военных поражений, стягиваясь на северо-запад страны и концентрируясь в районе города Пхеньян, где находились ван и его правительство, надеясь отсюда начать организованное контрнаступление. Двор вынужден был сместить ряд бездарных и коррумпированных военачальников и назначить новых командующих, которым предстояло, по существу, заново налаживать всю систему военной организации страны, развалившуюся в первые же дни войны.
Одновременно с этим крепло сопротивление агрессору на южном участке фронта, организованное в основном на базе провинций Чолла и Кёнсан, которые японской армии, несмотря на все ее усилия, так и не удалось захватить.
Из Сеула японские войска двумя потоками двинулись на северо-запад и северо-восток страны, стремясь разгромить корейскую армию, захватить Пхеньян и выйти непосредственно к границам Китая. Кониси Юкинага, продвигаясь в северо-западном направлении ставил целью овладение провинцией Пхёнан и выход к границам Китая в районе города Ыйджу. В северо-восточном направлении двигались войска Като Киёмаса, перед которыми стояла задача подойти к китайским границам, со стороны северо-восточного побережья Кореи. Остальные подразделения японских войск, которыми командовали Курода, Симадзу, Фукусима, Кобаякава и Мори, должны были оккупировать и удерживать центральные и южные провинции.
На своем пути на север японские войска впервые, пожалуй, за два месяца, прошедшие с момента их вторжения на корейскую землю, встретили упорное сопротивление. Это произошло в сражении на реке Имджинган. Благодаря мужеству и стойкости корейских воинов японская армия не смогла форсировать реку, хотя в течение десяти дней неоднократно предпринимала такие попытки, но безуспешно. Ничего не добившись, японцы пошли на хитрость: они сделали вид, что начали отступать. Поверив в это, корейские войска оставили позиции, которые выгодно занимали на крутом берегу, переправились через реку па ее левый, низменный берег и попытались контратаковать противника. Но здесь, па равнинной местности, корейские войска, попав в засаду, были неожиданно атакованы и вынуждены были отступить к Пхеньяну.
На подступах к городу войска Кониси Юкинага неоднократно подвергались смелым нападениям со стороны корейских регулярных частей, но остановить продвижение японских войск последние все же не смогли. В середине июня 1592 года Пхеньян пал, а находившиеся там корейский ван и правительство перебрались еще дальше на север, в город Ыйджу. Уверенный в том, что корейская армия разбита наголову, Кониси вернулся в Сеул и самоуверенно доложил главнокомандующему Укита, что «путь на Китай свободен», уверяя также, что необходимо немедленно двинуть войска в Китай, пока китайцы не выступили на стороне Кореи и не направили в эту страну свои воинские части[546].
На северном фронте обстановка складывалась сравнительно благоприятно для японской армии. Кроме войск Кониси успешно продвигалась на север вдоль восточного побережья страны дивизия Като. Несмотря на ожесточенное сопротивление корейских войск, Като к концу июня занял город Ёнхын и продвигался дальше, к границам Китая. В районе пограничного города Хверён ему удалось, правда не без помощи прямого предательства, захватить в плен двоих сыновей корейского вана, которые были посланы туда для того, чтобы собрать войско и организовать сопротивление наступавшим японским войскам[547].
И хотя успехи японской армии были очевидны, главнокомандующий Укита и не помышлял отдавать приказ экспедиционным силам о вторжении в пределы Китая, хотя не в меру ретивые японские командующие, например Кониси, торопили его. Чем объяснить такое на первый взгляд странное поведение Укита?
Причин к тому было немало. В основном они были теми же, по каким Хидэёси откладывал свой приезд в Корею, чтобы самолично руководить военными операциями японских войск. Укита ждал его приезда и надеялся, что столь ответственное и рискованное решение, связанное с дальнейшим расширением агрессии, со все большим и опасным удалением японских войск от своих баз, примет сам Хидэёси здесь, на месте событий, исходя из реальной обстановки, не такой уж безоблачной, какой она рисовалась на основании тех донесений, которые он получал, сидя в своем замке Нагоя.
546
См.: Б. Перлин. Из истории дальневосточного средневековья (Японо-корейская война XVI века). — «Исторический журнал». 1941, № 4, с. 75.