Феодальные войска, вступившие в пределы провинции Ямасиро, преодолевая разрозненные очаги сопротивления восставших крестьян, захватывали уезд за уездом и вскоре установили полный контроль над всей территорией. К началу 1494 года восстание было полностью подавлено, и на всей территории провинции с новой силой разгорелась феодальная междоусобица[584].
Таков печальный исход восстания в Ямасиро. Оно потерпело поражение в силу тех же главных причин, которые не раз в мировой исторической практике приводили к неудачам даже более крупные и лучше организованные антифеодальные выступления крестьян. Это — различие интересов у участников восстания, их разрозненность, отсутствие сильного и надежного руководства, предательство тех сил, которые на начальном этапе примыкали к восставшим, но затем стали переходить на сторону врага. Кроме того, ограничившись, по существу, одной провинцией и не имея широких и тесных связей с борьбой крестьян в других провинциях, восстание оказалось изолированным от остальной части страны, где продолжали господствовать старые средневековые порядки и нравы.
Крестьянское восстание в Ямасиро имело как отрицательные, так и положительные последствия. В этом и состоит диалектика развития общества. С одной стороны, поражение восстания вело к усилению феодального гнета, укреплению политического и экономического могущества крупных феодальных князей, дальнейшему обострению феодальных междоусобиц. Но, с другой стороны, несмотря на поражение, само восстание, установленная им система крестьянского самоуправления, которая просуществовала более восьми лет, сыграли огромную революционизирующую роль, вселили широким народным массам как деревни, так и города уверенность в возможности ликвидации феодального строя, зародили в освободительном движении Японии демократические идеи и тенденции — разумеется, насколько это было возможно в то время.[585]
В оценке этого восстания, его характера и последствий мнения японских историков расходятся, причем амплитуда расхождения взглядов достаточно широка. Нельзя не согласиться с советским исследователем А. А. Швецовым, который, полемизируя с рядом японских авторов, обращает внимание на известное преувеличение некоторыми из них уровня сознательности крестьянства в ту эпоху, на явную модернизацию, к которой они прибегают, в частности, тогда, когда новую политическую власть в провинции Ямасиро определяют как «народный парламент», и т. д.[586].
При всей справедливости такой критики хочется вместе с тем обратить внимание и на другую сторону проблемы. В какой мере можно (и возможно ли вообще) рассматривать это восстание как качественно новый рубеж в истории развития не только крестьянского движения, но и самого японского общества, изменения его социально-экономической структуры? Или, говоря иначе, можно ли это восстание ставить в определенную историческую связь с глубинными изменениями, которые происходили в японском обществе того времени? В этом, собственно, состоит суть дискуссии. Отрицая плодотворность попыток некоторых японских авторов найти такие связующие линии, не следует впадать в другую крайность и невольно принижать значение крестьянского движения как важнейшего и радикальнейшего события, ведущего к обострению кризиса всей феодальной системы, а в конечном счете к ее разложению и гибели. Рассмотрим эту очень непростую проблему в более широкой ее постановке.
При изучении крестьянских войн и крестьянских движений периода позднего феодализма (XV–XVII века) исследователи, применяя метод сравнительно-исторического анализа, в качестве определенного эталона, своего рода отправной точки зрения берут Крестьянскую войну в Германии середины 20-х годов XVI столетия, которая открыла в Европе эпоху буржуазных революций и которая нашла такого блестящего исследователя, каким был Ф. Энгельс. Его работа «Крестьянская война в Германии», специально посвященная этому событию, служит образцом тщательного научного анализа, широких обобщений, искусного применения сравнительно-исторического метода. Проводя известную аналогию между Крестьянской войной и революцией 1848–1850 годов в Германии, Ф. Энгельс подчеркивает ту мысль, что при всем существенном отличии их друг от друга перед революцией 1525 года стояли, по существу, те же крупные проблемы, имевшие жизненное значение для всего народа, какие впоследствии стояли в более широком плане перед буржуазной революцией середины XIX века[587]. Не случайно Ф. Энгельс отмечал, что со времени Великой крестьянской войны «протекло три столетия и многое изменилось; и все же Крестьянская война вовсе не так далека от наших современных битв, и противники, с которыми приходится сражаться, большей частью те же самые»[588].
585
Не случайно известный японский историк Хани Горо, определяя место этого восстания в истории крестьянского движения средневековой Японии, писал, что оно явилось «провозвестником демократического движения в Японии и имело огромное значение в истории освободительной борьбы японского народа» (см.: Хани Горо. История японского народа. М., 1957, с. 55).
586
А. А. Швецов. Восстание японских крестьян в Ямасиро (1485–1493 гг.). — Исследования по истории стран Востока. Л., 1964, с. 34.