Большое значение имела экипировка воинов. Металлические шлемы, латы, панцири, кожаные нагрудники — все то, что защищало воина, а также металлические пластины, предохранявшие лошадь, производили в больших количествах в каждом феодальном княжестве[47].
Японские феодалы быстро освоили огнестрельное оружие и хорошо организовали его производство. Вначале некоторые вещества, необходимые для производства пороха, например селитру, приходилось ввозить из других стран, но вскоре наладилось их производство в самой Японии, так же как и свинца, необходимого для изготовления пуль. Фитиль, с помощью которого поджигали порох при стрельбе, изготовляли из коры японского кипариса, бамбукового волокна, а в дальнейшем научились делать из хлопчатобумажной ткани отечественного производства[48]. Менее чем за три десятилетия, прошедшие после боя, в котором впервые в Японии было применено огнестрельное оружие, оно получило самое широкое распространение и в битве при Сэкигахара в 1600 году использовалось уже в массовом количестве[49].
Расширение военных действий, необходимость постоянно находиться в боевой готовности вынуждали феодалов систематически заниматься военным делом, совершенствовать тактику ведения боевых операций. Чаще бой выигрывали военачальники, лучше разбиравшиеся в вопросах военного искусства, те, кому удавалось перехитрить противника, обнаружить более высокое стратегическое и тактическое мышление.
Если говорить о наступательной тактике, применявшейся в то время в Японии, то можно выделить два разных по содержанию вида боя: атаку на замок противника, где были сосредоточены его основные силы, и сражение на равнинной местности. В первом случае важное значение имел фактор внезапности, а также умение правильно выбрать направление атаки, нанести удар там и тогда, где и когда противник меньше всего ожидал нападения. Если же не удавалось взять замок приступом, тогда прибегали к длительной его осаде. Для этого использовали различные приемы и методы борьбы. Чаще всего перерезали все пути, по которым доставляли осажденным войскам продовольствие, воду, оружие и боеприпасы, т. е. ставка делалась на то, чтобы взять осажденных измором и заставить капитулировать. Применялся и такой способ: недалеко от замка возводилась высокая плотина, которая поднимала уровень воды в ближайших реке или водоеме, а затем вся эта мощная водная лавина обрушивалась на замок и его обитателей.
Что же касается сражений на равнине, то тактика такого боя претерпела особенно большие изменения. С одной стороны, это было вызвано появлением огнестрельного оружия, а с другой — тем, что в боях принимали теперь участие огромные войска: в одном бою иногда по нескольку десятков тысяч человек с обеих сторон. Военных сражений таких масштабов Япония до того времени не знала.
Изменился и боевой порядок, появились специальные подразделения, на которые возлагались принципиально иные функции. И хотя новые даймё довольно цепко держались за старые, привычные правила и приемы ведения боевых действий, сама жизнь вынуждала их постоянно совершенствовать формы и методы борьбы, лучше разбираться в военной обстановке и, сообразуясь с ней, принимать быстрые решения. Большое значение имело, в частности, использование сил прикрытия для оказания поддержки наступающим войскам[50].
Некоторые японские историки говорят даже об эпохе межфеодальных войн как о времени осуществления настоящей революции в военном деле, сравнивая при этом тактическую изобретательность новых даймё с тактикой Наполеона, успешно примененной им во время Аустерлицкой битвы[51]. Такое сравнение лишено всяких оснований, и прежде всего потому, что победа под Аустерлицем объясняется, как справедливо отмечал видный советский исследователь А. З. Манфред, не только военным талантом Бонапарта и даже не преимуществами его смелой, инициативной тактики над косной, рутинной тактикой генерала Вейротера, наиболее отчетливо выражавшего ограниченно-педантичный консерватизм отжившей феодальной доктрины, а главным образом тем, что это был «решающий поединок нового и старого миров»[52]. Этого, конечно же, нельзя сказать о сражениях, которые проходили в Японии даже в самый разгар феодальной междоусобицы, о сражениях, которые не затрагивали характера социально-политической системы. Это не значит, разумеется, что соперничавшие друг с другом крупные японские феодалы, не признававшие центральное правительство, отстаивавшие сепаратизм и претендовавшие на верховную власть, не пытались проявить необходимую изобретательность и инициативу в определенной тактике и даже стратегии. Все это имело место, как было и то, что каждый из них стремился побеждать не только числом, но и умением, словом, хотел быть на уровне современных ему требований и задач.