У современного читателя может вызвать удивление то обстоятельство, что имя Тоётоми Хидэёси, пользующееся огромной популярностью у него на родине, мало кому знакомо за пределами Японии. К сожалению, нередко случается так, что довольно заурядная личность, оказавшись однажды объектом внимания талантливого исследователя или писателя, вдруг обретает широкую известность — не только национальную, но и международную. И, наоборот, даже великая историческая личность, если ее жизнь и деятельность описаны бегло, скучно или невыразительно, не вызывает особого интереса даже соотечественников, не говоря уже о зарубежном читателе.
Однако в том, что Тоётоми Хидэёси как интересная и самобытная историческая личность почти неизвестен мировому читателю, меньше всего повинны японские историки, которые создали о нем немало ярких повествований. И дело тут даже не в языковом барьере, каким является для европейцев да и других народов трудный японский язык, хотя это нельзя полностью сбрасывать со счетов. Причины кроются в другом. Главная из них связана, пожалуй, с тем, что в буржуазной историографии на протяжении длительного времени господствующие позиции занимал и занимает так называемый европоцентризм, консервативно-охранительную сущность которого в поэтической форме выразил известный английский писатель Дж. Р. Киплинг в своей «Балладе о Востоке и Западе»:
Само понятие «Восток», появившееся в Европе, должно было не столько показать своеобразие стран Азии, их немалое отличие от западного мира, сколько противопоставить Запад и Восток, доказать, что они никогда не поймут друг друга, ибо между ними будто бы лежит непреодолимая пропасть. Такой взгляд на мир и историю цивилизации, основанный на ложной концепции приоритета европейского феномена как всеобщего закона движения и развития всего человеческого общества, всегда страдал односторонностью. В наши дни, когда сотни миллионов людей в Азии и Африке из объекта истории превратились в ее активного творца, подобный взгляд на всемирно-исторический процесс и подавно выглядит анахронизмом.
Сегодня мало кто отважится открыто отрицать позитивный вклад народов, живущих на всех континентах, в мировую цивилизацию. Но это вовсе не значит, что уже полностью преодолена инерция мышления и что навсегда покончено с рецидивами хронической болезни, которая все еще довольно широко распространена в западноевропейской историографии.
До сих пор во многих странах Старого Света система исторического образования, как и в прежние времена, ориентирована на откровенно предвзятый, ненаучный подход к истории стран Востока, при котором восточные общества изображаются «внеисторическими», где извечно соседствовали, дополняя друг друга, застой, социальный хаос, жесточайшее правление деспотов. И если бы в свое время «цивилизованный» Запад не вмешался в судьбу народов Востока, утверждают некоторые буржуазные историки, и не вывел их из состояния мрака и дикости, то они и теперь пребывали бы на стадии варварства, вселяя страх и ужас всему остальному миру. Неудивительно поэтому, что нередко, усвоив как главный постулат идею о всемирно-историческом процессе, в котором самодовлеющим фактором выступает европейская история, не испытавшая на себе ни в прошлом, ни в настоящем никакого влияния других цивилизаций и других народов, а лишь определявшая развитие чуть ли не всего остального мира, такой «образованный человек» нисколько не чувствует себя невежественным оттого, что не имеет понятия о важнейших событиях в исторических судьбах народов, проживающих на огромных пространствах земли, их самобытной культуре, талантливых представителях многих областей человеческой деятельности.
При всем социальном и культурном своеобразии Востока история, отмечал еще в 1922 году один из крупнейших советских востоковедов, С. Ф. Ольденбург, «глубже всматривается в эти, как будто совсем новые и необычные явления и скоро замечает аналогию, сходство, иногда даже почти тождество и поэтому определенно указывает, что здесь тот же общечеловеческий мир, с теми же явлениями, теми же законами развития, что человек на Востоке тоже, прежде всего, человек вообще»[651]. Исходя из этого, ученый делал вывод: «Нужно знать и древний и новый Восток, без этого знания наша жизнь будет беднее и одностороннее. Чтобы свершилось, наконец, давно желанное глубокое и настоящее единение Востока и Запада, необходимо полное понимание, к нему мы стремимся и хотим по мере сил ему помочь»[652].