Как отмечалось выше, многие стороны жизни и деятельности Тоётоми Хидэёси, особенно относящиеся к годам молодости, остаются недостаточно раскрытыми, малоизвестными. Крайне редки портретные изображения Хидэёси, не вполне ясен его внешний облик. До сих пор спорят о том, насколько дошедшие до нас портреты Тоётоми Хидэёси верно передают его внешние черты и внутренний облик. Из существующих портретных изображений наиболее близкими по внешнему сходству с оригиналом являются, пожалуй, два, которые воспроизводятся в настоящей книге. К тому же и по времени исполнения они относятся к эпохе Хидэёси: их создание датируется концом 1598 или началом 1599 года, т. е. спустя всего несколько месяцев после его смерти.
На первом из них Хидэёси изображен в домашней обстановке. На нем длинное широкое кимоно на тонкой подкладке (авасэ) светло-зеленого цвета, головной убор китайского образца. Обложившись подушками, с веером в правой руке, он уютно расположился на красочно разрисованной крупными цветами соломенной циновке (татами). Худое, вытянутое лицо с узким подбородком, редкая «козлиная» борода, устремленный вдаль, хотя и заметно усталый и потухший взгляд, тщательно выписанные рукой талантливого живописца, передают не только самобытную мудрость и состояние удовлетворенности, но и душевную надломленность, внутреннюю настороженность и даже отчужденность от мирской суеты. Стеклянно-холодные, глубоко впавшие глаза еще выражают самоуверенность, но вместе с тем в них улавливаются признаки наступившей старости, непомерной усталости, когда силы начинают угасать.
На задней раздвижной стенке-перегородке, служащей портретным фоном, черной тушью выписан в типично японской манере пейзаж с такой его весьма характерной и непременной деталью, как знаменитая японская сосна.
Богатое внутреннее убранство дома, торжественно-величавая лоза, весь внешний вид Хидэёси как бы подчеркивают могущество этого человека, который наводил страх на людей и заставлял беспрекословно подчиняться его власти и воле. В то же время художник, возможно даже вопреки своему желанию, передал не только состояние упоенности властью, умиротворенности и успокоенности от сознания исполненного долга, но и явную растерянность, озабоченность и старческое одиночество.
Те же мотивы, может быть в еще большей степени, характерны и для второго портрета, на котором Хидэёси также изображен сидящим в торжественно-величественной позе на фоне одинокой сосны. В правой руке у него веер, левой он держит длинный меч, с которым истинный самурай никогда не расставался. В выразительно выписанных глазах хитрость и жестокость диктатора как бы отходят на второй план, уступая место грусти и тяжелой, почти физически ощущаемой боли.
Художник сознательно изобразил Хидэёси, который был маленького роста, в широкой одежде, с фальшивыми усами и бородой, желая тем самым придать ему еще большее величие и могущество. И тем не менее именно этот портрет, как считают многие исследователи, наиболее точно передает внешний облик правителя Японии.[107]
Оба портрета выполнены на шелковом полотне. По многим сходным деталям, манере изображения и художественному стилю можно предположить, что они принадлежат кисти одного и того же мастера, который, судя по всему, принадлежал к известной школе Кано[108]. Для этой школы японской живописи, основателем которой был известный японский художник конца XV — начала XVI века Кано Масанобу, характерно стремление к тщательной выписанности всех деталей, максимально точному воспроизведению натуры, хотя и изображалась она чисто декоративно[109].
Следует упомянуть еще об одном портретном изображении Хидэёси, которое резко отличается от первых двух и уже этим представляет определенный интерес. К тому же его сын Хидэёри считал, что на этом портрете отец предстает именно таким, каким он был в последние годы жизни. Хидэёси изображен сидящим на складном стуле («кёкуроку»), каким обычно пользовались буддийские священники. К стулу приставлен длинный самурайский меч. В позе изображенного нет ничего торжественно-величавого, как это было на первых двух портретах, и выглядит он не таким жестоким и воинственным.
Внешний облик Хидэёси, исполненного спокойствия, с одухотворенным и даже добродушным лицом, мало гармонирует с чертами, которые были присущи этой деспотической натуре. Если судить о Хидэёси по такому портрету, то он вовсе не кажется гигантом среди пигмеев, каким его изображают многие авторы, а предстает скорее этаким отшельником, монахом, отказавшимся от общения с людьми и замкнувшимся в себе, остающимся наедине с самим собой и со своими мыслями. Но вряд ли это соответствовало истинному положению дел даже на закате его жизни.