Главная башня замка использовалась как наблюдательная вышка, как командный пункт и как арсенал. В ней размещались также жилые помещения. Кроме военного и иного служебного назначения замки всегда олицетворяли собой мощь феодальных властителей, особенно тех из них, кто выдвинулся на политическую арену в период междоусобных войн. В этом отношении замок в Осака был особым. Он не только представлял собой неприступную крепость, построенную по всем правилам военно-строительного искусства того времени, но и символизировал могущество и величие нового правителя страны, вызывая чувство страха у людей, подчеркивая их ничтожность и немощность.
Вблизи главной башни замка находился красивый дворец, специально построенный для встречи высокого китайского гостя, который должен был прибыть в Японию для ведения мирных переговоров с Хидэёси. Однако в високосный 1596 год в районе Киото — Осака произошло сильное землетрясение, и дворец был полностью разрушен. Аудиенцию представителю минской династии Хидэёси вынужден был давать в другом месте.
В дневниках и письмах европейских миссионеров, которым довелось видеть дворец, сохранились записи, на основании которых можно предположить, что это было действительно уникальное сооружение. В зале, устланном тысячью татами, все сверкало, переливаясь яркими красками[229]. По внешнему великолепию и роскоши обстановки дворец не уступал, очевидно, знаменитому Золотому павильону, который построил в Киото сёгун Асикага Ёсимицу, правивший страной в конце XIV — начале XV века. Этому сёгуну Хидэёси во многом подражал.
По сути дела, строительство громадного замка в Осака было началом осуществления грандиозных планов покорения не только всей Японии, но и огромных территорий, лежащих далеко за ее пределами.
Замок в Осака при всей его грозной внушительности и строгости внешнего вида был вполне приспособлен для приема знатных гостей. Здесь часто устраивались необычайно роскошные пиры и всевозможные увеселения, проводились чайные церемонии.
Развлекались не только в помещениях, специально предназначенных для этих целей, но и на открытом воздухе, в великолепном саду, искусно созданном на территории замка в полном соответствии со всеми канонами японского дворика, представляющего собой сочетание естественной красоты живой природы и искусно вписанных в нее декоративных предметов. Европейцы, которым довелось видеть сад в замке Хидэёси, были поражены его удивительной красотой. Некоторые из них отмечали в своих письмах, что оп вполне может соперничать с лучшими европейскими парками и даже превосходит их. Вот как описывал его Луиш Фроиш: «На территории этого нового замка разбит сад, который своей превосходной композицией может конкурировать с нашими садами. Естественный камень в сочетании с травой и аккуратно посаженными деревьями вызывают приятное ощущение свежести и прохлады. В многочисленных и всевозможных естественных предметах своеобразно отражается смена времен года». И далее: «Всюду на территории сада размещены очень аккуратненькие чайные домики со своими крошечными двориками. Все это очень красиво, создает хорошее настроение, повышает жизненный тонус»[230].
Как бы продолжением замкового сада служила роща, вытянувшаяся вдоль всего холма, за стенами замка. Здесь, в этой рощице, Хидэёси любил прогуливаться, чтобы отвлечься от государственных дел, а иногда, наоборот, наедине с собой обдумать новые планы.
Японское искусство садов и парков, уходящее своими корнями в глубокую древность, в XVI веке достигло небывалого расцвета. Продолжая классические традиции японских садов, символически отразившие отношение японца к природе как единому и неразрывному целому, части его собственного существования, садово-парковое искусство получило в то время дополнительные импульсы. Оно становилось, в сущности, неотделимым элементом новой замковой архитектуры.
Именно в XVI столетии в период массового строительства феодальных замков парки и сады составляли с замками единый архитектурный комплекс. Отличаясь от старых, классических садов и парков своей масштабностью, занимая большие территории, нередко включая в себя расположенные поблизости леса и рощи, они начинают играть новую функциональную роль. Как и строгая архитектура замков, сады и парки, вобрав в себя почти все элементы классического японского садика, непременными атрибутами которого кроме аккуратно высаженных небольших деревьев были декоративный камень, мох, небольшой водоем, тоже становятся более аскетичными и строгими в духе требований смутного времени. Пышные празднества и различные увеселительные представления, которые устраивались в парках и садах, праздное времяпрепровождение, беззаботное созерцание природы все чаще дополнялись более прозаическими делами, диктовавшимися суровой военной обстановкой. Парки и сады уже не только места отдыха и развлечений. Здесь формировались воинские подразделения, сюда стекались княжеские войска из других провинций, чтобы после необходимой переподготовки и перегруппировки отправиться на покорение чужих территорий. Здесь готовились и отсюда начинались многие военные кампании.
230
Цит. по: Окамото Ёситомо. Тоётоми Хидэёси намбан-но кироку (Тоётоми Хидэёси. По свидетельствам «южных варваров»). Токио, 1974, с. 44–45.