Японские сады и парки феодальной эпохи по своему внешнему виду, размерам, стилю и композиции в большой степени отличались от европейских. Главное отличие японского сада от европейского состояло в том, что японский сад был разбит так, чтобы казаться частью природы, а не делом рук человека. Но можно ли на этом основании утверждать, что японский сад и сад европейский не просто непохожи или различны, но в значительной мере противоположны по самой идее.[231]
Вряд ли следует говорить о противоположности и тем более противостоянии европейского и японского садов.
Садово-парковое искусство на протяжении столетий и даже тысячелетии отражало и выражало различные формы взаимодействия человека и природы, вырабатывая у него не только представления об окружавшей его природе, по и определенное отношение к ней, стремление сделать ее естественной частью своего бытия. В этом смысле сады и парки несли в общем и целом одинаковые функции, где бы человек ни жил: в Западной Европе, России или Японии. Как отмечал акад. Д. С. Лихачев, на Руси, например, монастырские сады в основном были такими же, как и на Западе. Они располагались внутри монастырской ограды и изображали земной рай, эдем, а монастырская ограда — ограду райскую. В райском саду должны были быть и райские деревья — яблони, и виноградные лозы (в разное время порода «райского дерева познания добра и зла» понималась по-разному), в нем должно было быть все прекрасно для глаза, для слуха (пение птиц, журчание воды, эхо), для обоняния (запахи цветов и душистых трав), для вкуса (редкостные плоды). В нем должно было быть изобилие всего и великое разнообразие, символизирующее разнообразие и богатство мира. Сады имели свою семантику, свое значение. Вне монастырей существовали священные рощи, частично сохранившиеся еще от языческих времен, но освященные и «христианизованные» «явлением» в них иконы или другим церковным чудом[232].
Эта характеристика во многом может быть приложима и к японским монастырским или так называемым замковым садам XVI века, с той лишь оговоркой, что в японских садах было, пожалуй, меньше разнообразия и изобилия, но больше строгой простоты и символики. Богатство и многоликость мира, сложное взаимодействие сил в природе японец мог вполне осязаемо представить не обязательно с помощью реалий живой природы, но и благодаря простым символам. Так, песок или галька воспринимались его воображением как водный источник, а небольшие по величине камни символизировали суровую красоту гор или скал. Определенным образом подобранные и искусно выполненные многочисленные элементы архитектуры сада (дорожки, мостики различной формы, фонарики, ажурные ворота и беседки и т. д.) призваны были создать представления о сложных взаимосвязях в природе, о постоянном взаимодействии человека и окружающего его ландшафта.
Все это с большим мастерством и вкусом было выполнено в саду Осакского замка.
Одной из примечательных особенностей этого замкового сада были чайные домики, где Хидэёси любил проводить время за чашкой чаю. Он был большим знатоком и тонким целителем чайной церемонии. Искусство чаепития имеет в Японии давнюю историю. Примерно с IX века чай, ввезенный в Японию из Китая, становится излюбленным напитком императорского двора, придворной аристократии, буддийских монахов. Разрабатываются даже особые правила чайной церемонии, которая постепенно приобретает форму своеобразного ритуала с сильно выраженной религиозной окраской. Исторические источники сохранили упоминание о том, как буддийский бонза Эйсай, живший в середине XII — начале XIII века, пытался чаем исцелить сёгуна Минамото Санэтомо, питавшего непомерную страсть к вину. Этот буддийский монах так верил в полезное свойство чая, что написал целый трактат на тему «Целебное влияние чаепития», в котором, в частности, утверждал, что «чай управляет пятью внутренними органами и изгоняет злых духов», и давал рекомендации, как следует правильно приготовлять и употреблять этот напиток[233].
231
Такой точки зрения придерживается Н. Николаева, автор интересной монографии «Японские сады». Она пишет, что «европейский парк — это природа, преобразованная человеком, олицетворение его разума, воли и торжества над неорганизованным, хаотичным миром. Это всегда декоративно «улучшенная» природа, существующая как архитектурное эхо в окружающей человека естественной среде». Однако из этого правильного определения делается, на наш взгляд, неверный вывод: «При всем разнообразии европейских садов и парков все они вместе, как целое противостояли японскому саду» (см.: Н. Николаева. Японские сады. М., 1975, с. 5).