— Спасибо, — просто сказал пленный.
— Я думаю, тебе недолго здесь сидеть. Скоро мой отец решит, что с тобой делать.
— Разрешите еще один вопрос?
— Спрашивай.
— Как ваше имя?
— Ты должен называть меня «госпожой» или «хозяйкой».
— Но ведь у вас наверняка есть настоящее, данное при рождении имя. Или это секрет, который никому знать не положено?
— А ты настырный. — Кошечка улыбнулась, шутливо погрозив пальцем. — Мама дала мне имя Лилия в честь ее любимого цветка. Она очень любила цветы и даже выращивала их рядом с домом.
Старый Лео и Кошечка ужинали вдвоем под ажурным абажуром, когда-то собственноручно сплетенным мамой. Кошечка впервые за многие и многие дни ела настоящий мягкий хлеб с мармеладом и запивала его ароматным сладким чаем. Кошечка была рада, что наконец после долгих скитаний была дома. Они всегда так ужинали вдвоем, когда она возвращалась из очередного вояжа. Это была их семейная традиция, своего рода обычай. И еще один человек незримо присутствовал за столом. Это была мама. Ее портрет висел в гостиной на стене, и у стола стоял ее любимый черный лакированный стул. Кошечка и сейчас представляла, как на этом стуле сидит мама. Она в белом платье с золотыми цветами на блестящей шелковой ткани. Волосы ее уложены в венок на макушке, на плечи спускаются золотые локоны, и в одном из них цветок. Цветок петуньи, этакий кокетливый граммофончик.
Лео молчал и разглядывал островки пузырьков от растворимого сахара в чае. Он, конечно, понимал, что сейчас не нужно задавать никаких вопросов. Наконец, последний бутерброд был съеден, и Кошечка встала из-за стола.
— Спасибо, — произнесла она и зевнула.
Старый Лео тоже встал и, поцеловав дочь в лоб, сказал:
— Иди отдыхать, дочка.
Кошечка направилась к двери и вдруг вспомнила:
— Пап, а кто будет убирать посуду?
— Новая служанка, — ответил отец и позвал: — Цыпа!
Из соседней комнаты, служившей кухней, тут же явилась женщина в белом переднике, и Кошечка с немалым удивлением узнала местную звезду кабаре по кличке Цыпочка. Она была почти вдвое старше Кошечки, но, тем не менее неплохо сохранилась, даже несмотря на солидный стаж «изматывающей» работы в «злачном заведении»: смуглая, белозубая, кудрявая, с пышными формами. Помнится, год назад не было ни одного стражника на Джорджии, который бы не прищелкивал языком, сыто лыбясь, стоило упомянуть ее знаменитое «фуэте на шесте».
— Она тебе нравится? — спросила Кошечка, глядя на портрет мамы.
Старый Лео смутился:
— Но ведь надо кому-то заботиться о хозяйстве, а ты все реже бывала дома. Я могу выгнать ее теперь, когда ты здесь.
— Нет. Что ты! — Кошечка улыбнулась. — Я понимаю, что в хозяйстве нужны женские руки. Я спрашиваю просто так.
И она отправилась в спальню, раздумывая об изменениях дома. Сколько она себя помнила, отец никогда не держал служанок. Видно, ее действительно не было дома очень долго.
Утро было, как всегда, ясное и совершенно безоблачное (облака на Джорджии вообще были исключительной редкостью). Солнце осветило первыми розовыми лучами постройки и пыльную всхолмленную «перспективу». На Джорджии не было смены времен года, а сутки делились ровно пополам на день и ночь. Сутки были общепринятые, их продолжительность соответствовала двадцати четырем часам, в точности как на забытой и вражеской прародине. Привычка — вторая натура. И люди везде старались сделать так, как им было привычно. Даже на полуискусственных малых планетах.
Кошечка открыла глаза с первым утренним лучом, умылась и выскочила, как была в спальной рубашке, на крыльцо. Во дворе было пусто, стража успела смениться, и заступившие на вахту, наверное, уже дрыхли в домике-дежурке после ночных похождений «по бабам». Вдруг стукнуло и открылось окно отцовской спальни. Кошечка от неожиданности вздрогнула и спряталась за дверь. В окне показалась заспанная служанка. Цыпочка потянулась, звучно зевнула. Она была совсем голая, и это было отлично видно с крыльца.
— Лео! — пропела она звучным грудным голосом. — Просыпайся, мой мальчик.
«Наглая женщина, — подумала Кошечка, шлепая босыми ногами по коридору. — Вольготно себя здесь чувствует».
Она вошла в ванную и залезла под душ. Прохладная вода хорошо освежала. Девушка, бодрая и уже не капельки не заспанная, натянула на себя домашний костюм и закричала так громко, что эхо прокатилось по коридору:
— Папочка Лео! Твоя дочка зверски хочет кушать! Когда завтракаем?