И тут уж она переходила к своей излюбленной вечной теме гибнущего корабля. Все остальное ее не волновало. Даже на тесноту нашего временного пристанища — а нас опять разместили в школе — мать особенно не жаловалась, поскольку к этому времени уже знала, что очутилась со своим сыночком Паулем в городе, где некогда родился человек, именем которого в казавшиеся мирными времена был назван тот злополучный корабль. Имя его встречалось здесь повсюду. Даже школа, где мы жили, носила его имя. В ту пору, когда мы прибыли в Шверин, это имя можно было встретить едва ли не на каждом шагу. Так, на южном берегу озера еще был цел сооруженный из валунов Мемориал героев, там красовался огромный гранитный камень, поставленный в честь Мученика в тридцать седьмом году. Уверен, именно поэтому мать и осталась в Шверине.
Примечательно, что с тех пор как гибель лайнера привлекла к себе — пусть с запозданием — столь большое внимание, будто состоялась совсем недавно, с тех пор как начались подсчеты, округления и уточнения количества смертей и, наконец, при сравнении было выяснено, что катастрофа «Титаника» унесла значительно меньшее число жизней, в тех краях всемирной Паутины, которые я обычно посещал, неожиданно воцарилась тишина. Я уж было подумал, что сервер моего сына дал сбой или же ему самому все это просто надоело, его перестала интересовать тема вечно тонущего корабля и, соответственно, он освободился от влияния со стороны матери. Но тишина оказалась обманчивой. Так же неожиданно появился его обновленный сервер с уже известной мне направленностью.
На сей раз преобладал иллюстративный материал. Посетителям предъявлялась фотография довольно невысокого качества, зато сопровождавшаяся пояснением, данным крупным шрифтом; на ней всем любопытствующим демонстрировался огромный гранитный камень, на котором виднелась руна жизни, а под ней готическими буквами было высечено имя Мученика. Рядом с фотографией размещались материалы, характеризующие его значимость: назывались ключевые биографические даты, перечислялись организаторские свершения, приводились сопровождавшиеся восклицательными знаками цитаты, указывались день и час его убийства на легочном курорте Давосе.
Будто по приказу или иному понуждению тут же объявился и Давид. Поначалу темой их диалога стал не памятный камень, а убийца Мученика. Давид, торжествуя, сообщал, что в марте сорок пятого в судьбе Давида Франкфуртера, отсидевшего более девяти лет, произошел счастливый поворот. После безуспешных попыток добиться пересмотра дела бернские адвокаты Бруншвиг и Раас направили Большому совету кантона Граубюнден ходатайство о помиловании. Оппонент моего сына не мог не признать, что решение простить Франкфуртеру остаток от назначенного по приговору общего восемнадцатилетнего срока состоялось лишь 1 июня 1945 года, то есть уже после завершения войны. Швейцария выжидала, чтобы убедиться, что великодержавный сосед окончательно повержен. Освободив из тюрьмы Зенхоф, Давида Франкфуртера тут же выслали из страны, и он прямо от ткацкого станка решил отправиться в Палестину с надеждой на рождение государства Израиль.
Дальше спор между сетевыми оппонентами пошел в довольно сдержанных тонах. Конни великодушно заявил: «Ничего против Израиля не имею. Там еврею-убийце и место. Может, пользу принесет какому-нибудь киббуцу». Он даже выразил восхищение израильской армией. И уж полнейшее одобрение вызывала у него решимость Израиля демонстрировать свою твердость. Дескать, израильтянам не остается другого выбора. По отношению к палестинцам и другим мусульманам нельзя идти ни на малейшие уступки. Он бы только приветствовал, если бы все евреи, как этот убийца Франкфуртер, свалили бы в Землю обетованную, «тогда остальной мир очистился бы от евреев».
К этим чудовищным заявлениям Давид отнесся спокойно, он в принципе даже согласился с моим сыном. Судя по всему, его беспокоила безопасность проживающих в Германии еврейских сограждан, к которым он причислял и себя; по его словам, ожидать тут можно самого худшего, так как антисемитизм стремительно усиливается. Он, мол, опять подумывает об отъезде из страны. «Пожалуй, придется вскоре паковать чемоданы…» Пожелав счастливого пути, Конни намекнул, что был бы не прочь до отъезда повидать своего противника-приятеля, с которым до сих пор поддерживал только сетевые контакты: «Недурно было бы познакомиться, сойтись немножко поближе, причем хорошо бы это дело не откладывать…»
Он даже предложил место желательной встречи, хотя вопрос о дате оставил открытым. Встреча должна была состояться там, где раньше в Мемориале героев возвышался гранитный камень и где сегодня ничто не напоминает о Мученике, поскольку осквернители могил убрали и камень, и мемориал; словом, речь идет о том историческом месте, где в недалеком будущем необходимо восстановить памятник.