— Зачем Вы это делали? У вас же на столе есть телефон! — недоумевал начальник.
— Я не владею японским, — пыталась она отшутиться, — на всех остальных языках говорят мои соседи. Тут же все слышно!
— А Вы, надо полагать, обсуждаете в обеденный перерыв исключительно секреты государственной важности?
Лора надеялась, что вскоре все это забудется, но этого не произошло: сей случай пересказывали в качестве анекдота еще очень долгое время. Более того! К нему зачем-то прибавляли выдуманные детали:
— А Лора сидит нога на ногу, видит, идет вице-президент, а она ему и говорит: «Мужик, ну, чего ты тут мелькаешь? Принеси-ка лучше джин с тоником, да поторопись, а то обед заканчивается!»
Рутина в адреналиновом соусе
Наступило время, когда Лора перестала бояться программ и общения с американцами, а иногда даже получала удовольствие от своей работы, поскольку, как ни крути, а дело это — творческое.
Однако в последнее время столь почетная и оплачиваемая работа приносила ей одни страдания: дикая перегрузка, вечные авралы и сверхурочные, серии увольнений сотрудников, страх за собственную судьбу, ведь бюджет их семьи держался, в основном, на ней. Жизнь проходила в состоянии постоянной внутренней тревоги: кого уволят завтра?
Но особенно добивали ночные дежурства. Началась бессонница. Лора уже не могла спать даже тогда, когда не было никаких дежурств: организм протестовал.
На работе, разумеется, приходилось беспечно улыбаться, а дома она снимала с себя улыбку вместе с макияжем и буквально валилась от усталости. А ведь она мечтала совсем о другой жизни!
Хотелось интересно проводить свободное время, устраивать вечеринки, звать гостей, петь под гитару, которую она привезла с собой из России, но так ни разу и не взяла в руки с момента приезда: то учеба, то интервью, то беспросветная усталость после работы.
По выходным она даже не могла позволить себе поваляться в постели, посмотреть телевизор, почитать интересную книгу, не думая о произошедшем недавно сбое в компьютерной программе…
А это значит, что в субботу — опять на работу, ведь у всех программистов их компании — ненормированный рабочий день, да и неделя тоже. Работа по выходным не была редкостью: то программа выдала проблему, а то и просто новое срочное задание.
Сто лет она не была на природе, не собирала, как прежде, грибы, да просто давно не смеялась беспечно.
Лотерейные билеты, которые она регулярно покупала тайком от мужа и друзей, боясь их насмешек, увы, не выигрывали. Правда, от момента их покупки до проверки и разочарований, Лора надеялась на чудо, и эта надежда обходилась ей всего лишь в десять долларов в неделю. Не так уж и дорого за иллюзии и возможность семь дней подряд ждать избавления от мук: кто-то же выигрывает, так почему бы Богу не помочь ей? Она ведь — хороший человек, трудолюбивый, способный, многострадальный. Ей миллионов-то не нужно! Ну, то есть, они бы, конечно, не помешали. Но она была бы счастлива просто заплатить за дом, чтоб не дрожать каждый день на работе, боясь увольнения.
Но Бог, видимо, был загружен просьбами других программистов и прочих страдальцев. Тем не менее, Лора продолжала покупать билеты. А что еще делать? Бизнес? Это не для нее. Нужно родиться бизнесменом, да и деньги иметь, которыми рисковать можно. А она была исполнителем. Но в этом качестве Лора была хороша.
Там, в России…
Там, в России, она была не Лорой, а Ларой или Ларисой, и не программистом, а инженером в отделе охраны труда. Главной задачей сотрудников являлось высидеть 8 часов и не умереть от скуки. После работы еще оставались силы принимать гостей или ходить в гости. Нередко они с мужем ходили в театры, не говоря уже о кино.
Здесь, в США, им было не до театров: сначала на развлечения не хватало денег, а потом — сил и времени.
Ларисе повезло с мужем. Простой парень, искренне любивший ее и безоговорочно признавший за ней право лидерства. Она знала, что муж никогда ее не предаст, и это чувство морального тыла помогало жить во все времена.
Однако зарабатывать спутник жизни не очень-то умел. В России он преподавал труд в школе. В США делал что-то на мебельной фабрике за очень скромные деньги. Слава Богу, что вообще нашел себе работу с его-то знанием, вернее, незнанием английского.