– Вот нервы железные, – ухмыльнулся один из мужиков и, потолкав «покойницу», пробурчал: – Вставай, барышня, приехали, не то живой похороним.
– Уже? Так быстро? Черт, бока болят.
Она приподнялась. Ей подали руку. Она и впрямь походила на мертвеца: бледная, губы синие, ленточка, прилипшая ко лбу, белая длинная сорочка…
– Холодно, едрит твою налево!
Женщина в черном передала рабочим деньги.
– Гроб закопаете, как полагается, и крест поставите.
– Сделаем, хозяйка, все будет чин-чинарем.
Водитель открыл дверцы автобуса. Дама в черном и «покойница» побежали к джипу, а автобус поехал в сторону кладбища.
– Садись назад, Анна, там чемодан с вещами, переоденься. На сиденье водка, можешь растереться или выпить.
«Покойница» запрыгнула в машину, промочив ноги в похоронных тапочках. Женщина в черном подошла к калитке, возле которой стоял старик.
– Спасибо, Арсений Петрович, за кров и что за машиной приглядел.
Она протянула старику деньги.
– Так ты, Маша, мне уже платила.
– Лишние не помешают. Проверь потом могилку, я этим ханыгам не очень доверяю.
– Будь спокойна, ребята работящие, не избалованные. Если им платят, они свое отрабатывают. Летом плотничают, а сейчас какая работа? На любую готовы, лишь бы выжить.
– В том-то и беда, живут единицы, а вся страна выживает. Здоровья тебе, старик!
– Удачи, Машенька. Рад, что у тебя все получилось.
Маша скинула с головы черный шарф и села за руль джипа.
– Что это ты перед ним стелешься, сестренка? – спросила Анна, отпивая водку из горлышка.
– Старик в твоей зоне сорок лет проработал. Он меня и с кумом свел. Или ты думаешь, там дураки сидят? С человеком со стороны они на сделку не пойдут. Сами сядут. Переговоры вел старик, он все тонкости знает. Никаких побегов, все решается тихо, без шума. Главное – плати и не торгуйся. Дороже всего стоило твое свидетельство о смерти. На такие деньги дом купить можно.
Машина тронулась с места и на перекрестке свернула в сторону шоссе.
– С чего вдруг ты любовью воспылала к своей сводной сестре? Мы виделись с тобой один лишь раз, когда ты ко мне на свиданку приехала месяц назад.
– На этой «свиданке» ты свою судьбу решила. Теперь мою любовь придется отрабатывать.
– Тебе нужен убийца?
– Работа разнообразная. Убивать тоже придется. Только я не думаю, что ты кого-то уже убивала, тебя подставили твои дружки. Грамотные мальчики. Они свое еще получат.
– Один из них мой муж.
– Догадалась. Сергей Хруничев? Ты ведь Хруничева?
– Теперь я уже труп. Пустое место.
Анна расстегнула дорожную сумку и достала из нее свитер и брюки. У сестер был один размер, все подошло. Анну все еще трясло от холода. В гробу пришлось лежать долго, в одной ночнушке, покойникам все равно, а она замерзла. Но ныть и жаловаться Анна не умела. Жизнь ей не приносила радостей, она принимала удары судьбы как должное, а если судьба подбрасывала щепотку радостей в качестве подачки, знала, что это ненадолго. Пару мгновений и, будь любезна, возвращайся в свою колею с колдобинами и ямами.
Мария вела машину ровно, неторопливо, спешить было некуда. Достав из бардачка паспорт, перекинула его на заднее сиденье.
– Ты не труп, ты полноправная личность. Можешь в этом убедиться.
Бывшая заключенная, а теперь еще и покойница, открыла документ и увидела свою фотографию. Ее сделала Маша месяц назад во время свидания, предложив свободу в обмен на работу в течение трех лет без права отказа от любых заданий. Три года по сравнению с восемью по статье, не подлежащей амнистии, – мелочь. Надо знать, что такое женская колония строго режима, тогда любое предложение покажется манной небесной.
– Русакова Анна Васильевна, – прочитала вслух уже бывшая покойница. – Ты только фамилию изменила.
– Почему изменила? Это фамилия твоей матери. Ты же в девичестве была Русаковой, а Хруничевой в зону попала. Так вот, будем считать, что Хруничевой не существовало и замуж ты не выходила. В тюрьму тебя никто не сажал, все эти годы ты жила в Санкт-Петербурге и училась. Диплом мы тебе тоже сделаем. Ты ведь увлекалась театром? Даже на подмостки выходила. Вот мы и добудем тебе диплом актрисы.