Придя в сознание, Костя услышал удаляющуюся тяжелую поступь эсэсовца.
– Надо лежать, – пронеслось в голове Кости, и он вновь потерял сознание.
Очнулся он, когда на город уже опустились сумерки. Костя выбрался из своей не состоявшейся могилы и направился в расположение своей части. Его мучила жажда, он попытался напиться теплой воды из фляжки, но отекший, прострелянный подбородок и горло не давали ему это сделать.
Пошел ливень. Костя, наконец, добрался до окраины города и кое-как сумел преодолеть речку. Раненный, продрогший, он случайно, на свое счастье, набрел на скирду сена, в которой он и его товарищи ночевали накануне.
– Здесь безопасно, сюда немцы не сунутся, побоятся, – мысленно успокаивал себя Костя, понимая, что и здесь ему может грозить опасность.
Он сел, желая всего лишь передохнуть. Пять, может быть, десять минут и вновь продолжить путь дальше, но через пять минут сил, чтобы встать и идти, у него уже не нашлось. Тогда, укрывшись влажным, пряным, пахнущим травами сеном, он забылся глубоким, но тревожным сном. Ему снились обрывки из художественного фильма "Космический рейс", который он очень любил и по многу раз пересматривал раньше в детстве – перед войной. Звучала музыка, мелькали кадры и надписи: "Вперед в космос!", "Да здравствует молодость!", "Готовность пять секунд!… Пуск!". Затем мелькнуло злое, искаженное от ненависти лицо эсесовца, он отчетливо увидел мушку на стволе пистолета и яркое пламя огня, дохнувшего смертью прямо ему в лицо. Костя вздрогнул и проснулся. Обхватив колени руками, он долго прислушивался к происходящему вокруг. По всей видимости, ливень, пока он спал, закончился. Небо вызвездило. Весь мир утих: вокруг ни шороха, ни дуновения ветра, ни звука цикад. Все затихло. Лишь только учащенно, и тревожно билось сердце в человеческой груди.
1944 год. Москва.
На скамейке возле трамвайной остановки, сидели двое молодых людей и о чем-то горячо беседовали.
– …Не захотел, или не взяли? – не унимался рыжеволосый крепыш.
– Да понимаешь ли, друг, вот в чем тут дело, – ерзая на краю лавочки, пытался объяснить свою непростую ситуацию Константин.
– Не успел я… приехал, мне тут и говорят, что опоздали, мол, вы, молодой человек, с подачей документов в этом году. Приходите в следующем.
Рыжеволосый понимающе кивнул, цокнул языком.
– Авиационный вуз, это, конечно, дело, парень, да ты не расстраивайся, я тоже не с первого раза поступил в МИИТ, главное, у меня была цель и стремление, а теперь я вот на фронт направляюсь мосты разрушенные восстанавливать,– рыжеволосый заговорщически подмигнул Косте. – Ничего, приедешь через год и обязательно поступишь, ты, я вижу, парень упертый.
К остановке, потринькивая, подошел трамвай, окрашенный в нежно-голубой цвет.
– Целый год терять, да ты что? – встрепенулся Костя. Он вскочил на подножку трамвая, помахал на прощание случайному собеседнику рукой.
Рыжеволосый тоже махнул рукой, расплылся в улыбке.
– Я же говорю, упертый парень – этот обязательно своего добьется.
1942 год. Воронеж.
– Надо идти! Вперед! – мысленно приказал себе Костя.
Поднявшись, он медленно, ориентируясь по звездам, направился к своим.
Дальше была отправка и лечение в госпитале Борисоглебска, побег в родную часть, которую Костя не застал на месте расположения, (всего за несколько дней до этого их передислоцировали на другой участок фронта). Тяжелый разговор с местным жителем, рассказавшем о гибели его товарища Валентина и старика Лукина. Долгожданная встреча с матерью, демобилизация и отправка в эвакуацию в Узбекистан.
1951 год. Златоуст. (СКБ-385).
В кабинет вошла миловидная девушка с бумагами в руках, замерла, ожидая пока мужчина, разговаривающий по телефону, окончит разговор. Наконец, мужчина, попрощавшись, положил трубку на аппарат.
– Константин Петрович, я вам документы на подпись принесла, – девушка положила бумаги на стол. И еще вас просили перезвонить в Москву, сам Королев просил.
Девушка вышла, оставив Костю – Константина Петровича, исполняющего обязанности главного конструктора КБ, в раздумьях: «Зачем просил перезвонить Сергей Павлович? Снова хотел позвать на стажировку, или…»
– Впрочем, чего гадать-то, – Константин Петрович взял трубку и попросил соединить его с Москвой.
1956 год. Москва. Приемная Дмитрия Устинова.
– Проходите, Дмитрий Федорович вас ожидает, – секретарь Устинова негромко позвал разговаривающих в углу приемной мужчин.
Королев и Феоктистов проследовали в кабинет.
Испытания новой межконтинентальной баллистической ракеты Р-7, "семерки", с самого начала складывались непросто. Неудача следовала за неудачей. Королеву намеками, а где и прямо в лоб настоятельно рекомендовали прикрыть программу вследствие ее несостоятельности. Но Королев стоял на своем. Ракета обязательно полетит. Казалось, все было против генерального конструктора страны. Но упрямый Королев как ледокол крушил все преграды на своем пути, неуклонно шёл к цели.