— Куда же смотрит ваша полиция, если разбойники средь бела дня нападают на императорских курьеров? — надулся Бертье.
— Но мы же освободили вас, не так ли? — резонно заметил полковник. — И не такая уж у нас плохая полиция, майор. Неужели вы окажетесь столь неблагодарны, что станете раздувать этот досадный инцидент в докладе вашему начальству? Ай-яй-яй, мой молодой друг, не заставляйте меня поверить, что я ошибся в племяннике славного маршала Бертье!
Даже недалекий Бертье смекнул, куда клонит собеседник. В самом деле, если он раздует эту историю, полковника ждут крупные неприятности, да и самому майору придется отвечать на множество неприятных вопросов. С другой стороны, он не представлял, как можно умолчать о нападении на императорского курьера и захвате его разбойниками.
— Я. обязан сообщить обо всем начальнику караула на следующей станции, когда буду менять конвой. Это мой долг. Надеюсь, вы понимаете меня, монсеньор граф? — с сожалением произнес француз.
— Помилуй бог, господин майор, — театральным жестом развел руками полковник, — никто, и я в первую очередь, не собирается удерживать вас от выполнения долга! Разумеется, вы обязаны доложить, что на вас напали разбойники, но вовремя подоспевший отряд жандармерии спас вас и разогнал негодяев. Но разве необходимо при этом упоминать, что бандиты связали вас, продержали несколько часов в темном чулане, издевались, пытали, быть может… Кстати, вас пытали?
— Нет, — вынужден был признать курьер, но тут же добавил: — Они угрожали отрезать мне нос и выколоть глаза. А еще били. По щекам…
— Фи! — поморщился граф. — Как это унизительно! Представляю, какие муки вы испытали, друг мой… В высшей степени неприятное положение для отпрыска столь знаменитого рода, как семейство Бертье. Вот уж, наверное, почешут языки ваши сослуживцы, когда им все станет известно. Люди так злы и завистливы… Но вы еще очень молоды, майор, вы можете этого не знать.
Несмотря на молодость и непроходимую глупость, Бертье прекрасно знал, на что способны острые на язык некоторые из его коллег. Он превратится в посмешище для всей императорской курьерской службы.
— Что же мне делать? — растерянно спросил он, устремляя с надеждой взор на полковника.
— Да ничего особенного, — пожал плечами тот. — Сообщите о нападении, как я вам уже сказал, пророните парочку добрых слов в адрес моих солдатиков, можете прибавить десяток или даже два убитых разбойников — проверять все равно никто не станет, — и вас будут считать героем, да и на мою долю кое-что перепадет. А в подробности лучше не влезать, кому они нужны эти подробности? В конце концов, бумаги ваши целы, сами вы невредимы, вот разве что форма немного запачкана…
Бертье машинально провел рукой сзади по штанам — все еще сыроваты… «Первым делом сменить штаны, только бы до кареты добраться…» Тут мысли его приняли другое направление.
— Что с моими людьми, монсеньор? — вскричал он, только теперь вспомнив о неизвестной участи полувзвода конвойных.
— Успокойтесь, никто не пострадал. Ваша охрана ждет вас у кареты. Никто не ранен, не убит, так… дюжина синяков, парочка выбитых зубов, а больше никакого ущерба. Оружие тоже цело — мы нашли его в экипаже, а солдат в сарае. Как их там сложили рядком, связанных, так они и лежали. Разбойники не успели прикончить никого из пленных. Как видите, не только люди не пострадали, но и все имущество цело. Кто там командует конвойной ротой на станции? Поручик, кажется? Он вас и спрашивать ни о чем не посмеет, если вы скажете, что спешите. Между прочим, майор, разве вас не ждут ваши обязанности? Какой же я болван! Болтаю тут языком, а вас задерживаю. Прошу меня извинить, дорогой мой друг. Карета ждет вас.
После этих слов Жозефу Бертье было неудобно задерживаться, хотя он с пребольшим удовольствием провел бы с очаровавшим его спасителем еще немного времени. Ему было так приятно общаться с человеком, который делал ему комплименты и даже в чем-то заискивал, несмотря на титул и старшинство чина, да к тому же знал ответы на все вопросы. Жозефу никто и никогда не делал комплиментов, и даже дядюшка, по-своему любивший племянника.
Но полковник был прав — служба превыше всего.
Карета, окруженная освобожденным конвоем, ждала во дворе. Майор подивился малочисленности выручившего его отряда. Солдат в жандармской форме было всего шестеро, включая разрезавшего веревки сержанта. Заметив направление его взгляда, полковник пояснил, что остальные занимают круговую оборону на случай возвращения бандитов. Услышав это, Бертье вздрогнул и поспешил занять свое место на заднем сиденье. На прощание он крепко пожал полковнику руку и выразил сожаление, что тот не проводит конвой хотя бы до ближайшей почтовой станции.
— Ничего, друг мой, — весело похлопал его по плечу полковник, — даст Бог, еще свидимся. У меня ведь тоже служба. Желаю вам счастливого пути и еще… не встречайтесь больше с разбойниками, даже в сновидениях.
Один из жандармов проводил карету до тракта, указывая путь через лесные заросли и нагромождения камней. Все это время Жозеф Бертье чувствовал себя как-то неуютно, несмотря на то обстоятельство, что все его солдаты держались начеку и готовы были отреагировать на малейший шорох. Только выбравшись на большую дорогу, он позволил себе расслабиться. Первым его действием было сменить штаны и запачкавшийся в пыли и птичьем помете мундир, вторым — осушить до дна флягу, в которой разбойники оставили около половины. Закусив бисквитом и кусочком копченой колбасы, майор блаженно растянулся на заднем сиденье и погрузился в привычное состояние.
При смене охраны на почтовой станции майор кратко поведал командиру роты в звании поручика о своем приключении, особенно упирая при этом на доблесть испанской жандармерии и количество трупов разбойников, которое он, по некотором размышлении, решил увеличить до полусотни. Поручик, не отличавшийся такой доверчивостью, как императорский курьер, сильно встревожился и предложил послать на помощь испанцам своих солдат. Когда же майор уверил его, что такой необходимости больше нет, он начал пытать Бертье относительно имени полковника. Услышав ни с чем не сообразимый титул «граф Калатрава», поручик еще сильнее насторожился.
— Быть может, не граф, а Кавалер ордена Калатравы, господин майор? — решился уточнить он.
— Может быть, — раздраженно ответил Жозеф Бертье. — У него столько имен, что я ни одного не запомнил. Одно вам скажу, поручик: граф, или как его там, — настоящий джентльмен и прекрасный человек. Если бы все были такими, мы бы давно уже выиграли войну!
Пожав плечами, поручик проводил курьера и вернулся к исполнению своих обязанностей. В конце концов, какое ему дело до испанского полковника, если у курьера нет претензий и никто не пострадал? Пускай эти даго сами ловят своих разбойников, а его дело — охранять почту. Людей и так не хватает, зачем же лишний раз соваться под бандитские пули.
Благополучно проспав до Кадиса, императорский курьер майор Жозеф Бертье сдал почту в канцелярию, а пакет с личным посланием Наполеона вручил адмиралу Вильневу. Разумеется, он не стал рассказывать командующему флотом о досадном происшествии по дороге, хотя приготовил, на случай расспросов, тщательно отредактированную версию. Но адмирал не стал ни о чем спрашивать курьера. Доставленный приказ заставил Вильнева на время потерять контроль над собой. Он пришел в такое неистовство, что едва не разразился площадными ругательствами. Только присутствие постороннего в лице Жозефа Бертье удержало его от этого. С трудом овладев собой, Вильнев сухо отослал императорского курьера и приказал флаг-лейтенанту срочно созвать на совещание всех капитанов находящихся под его командованием кораблей. А счастливый от того, что все обошлось, майор прямиком направился в лучшую гостиницу Кадиса, где плотно поужинал и с наслаждением занялся любимым делом. К счастью, разбойники в эту ночь ему не снились.
Хорнблоуэр сидел за столом в единственной комнате жалкой пастушеской хижины. В соседнем чулане томился захваченный курьер, а в примыкающем к дому сарайчике лежали надежно связанные солдаты охраны во главе с сержантом и форейтор. Приставленный к ним часовой следил, чтобы никому не удалось развязать веревки и улизнуть. Капитан был занят не совсем обычным для него делом: неотрывно смотрел на циферблат карманных часов.