- Сначала, значит, к нему?
- Да, да. Он уже на столе.
- Хорошо, - Федор досушил руки и вошел в операционную.
При виде Федора, два пожилых врача-хирурга, работавшие за соседними столами, со значением переглянулись.
Федор подошел к столу и узнал того, кого собирался оперировать:
- Леня? О, Господи! - он посмотрел на хирурга, что его привел, - Марина? Вы сказали...
- Ваши друзья?! Господи...
Федор приступил к операции. Все зажмурились от того, как он пластал Леонида, но каким-то странным образом повреждения стали уменьшаться, а многих попросту не стало. Через полчаса Федор отошел от стола и сказал:
- Зашивайте.
И перешел к другому столу. За ту ночь он прооперировал восемнадцать человек. Утром, когда Федор вышел из операционной, что бы проверить Леонида, один из старых врачей, что работал в этой больнице уже пятьдесят лет, сказал своему старому приятелю, такому же хирургу, как он сам:
- И он стареет... В сорок втором, он больше десяти минут на пациента не тратил.
- Ну, - ответил второй врач, - всем время отмерено. Даже им, бессмертным.
Леонид восстанавливался быстро, но ожоги были настолько серьезны, что полностью вылечить их не было возможности даже у Федора. Да Леня и не хотел выздоравливать.
Узнав о смерти жены, Леонид замкнулся в себе и ни с кем не хотел общаться. Федор ничего не сказал ему о том, что Марина ждала ребенка, что бы не усугубить его горе. Выписавшись из больницы, Леня пропал. Кузя несколько раз спрашивал у Федора, не видел ли он Леонида, тот в ответ только плечами пожимал - он ничем не мог помочь тому, кто не хотел его помощи.
Месяца чрез три, как Леонид исчез из поля зрения Кузьмы, к Федору обратился весьма влиятельный столичный политик с просьбой принять его. Федор выслушал просьбу и вежливо отклонил предложение поехать на шашлыки в роскошную загородную резиденцию. Через три дня предложение повторилось. Федор отказался снова. Когда же предложение, в точно таких же, как и первый раз, просительных интонациях, повторилось в третий раз, Федор пожал плечами и покорился неизбежному, так как было ясно, что попыток встретиться с Федором столичная шишка не оставит.
Беляева встретили, как главу иностранной державы - от дверей автомобиля была постелена красная дорожка, по ее стонам стояли суровые охранники в элегантных костюмах, сам политик вышел из дома ему на встречу. Федор все это оценил по-своему - уж значит, он был очень нужен шишке, раз для него организовали такой прием.
Обед был великолепен, к удивлению врача, из птицы не было ни одного блюда и он, мысленно, поставил политику плюсик - приглашая Беляева себе в дом, тот потрудился узнать вкусы Федора.
После обеда наступил момент истины - политик, отведя Федора в роскошную библиотеку с дорогущими муляжами книг, начал излагать свое дело. Федор, стараясь не зевать от скуки, слушал.
История была банальна до неприличия - единственный сын политика, испробовав на себе все «прелести» элитной жизни, подсел на какой-то новый, доселе неизвестный, наркотик и пропал. Его удалось обнаружить в Петербурге только потому, что он снял деньги с кредитной карты. Отец примчался спасать ребенка, но ребенок спасаться не желал, из клиники пытался убежать, а когда отец, из соображений жалости, забрал дитятку из клиники домой, исчез уже окончательно.
Федор, не засыпая из последних сил, спросил у незадачливого отца:
- Что Вы хотите от меня?
В ответ он услышал то, чего от него всегда все ждали, но из разных соображений никогда не произносили вслух:
- Помогите мне...
Эта простая просьба почему-то тронула Федора. Он ожидал каких-то напыщенных слов, каких-то, плохо завуалированных под обещания награды, угроз. Он видел в этом человеке только картонную куклу, что показывают по телевизору, а перед ним был живой человек, к тому же, не смотря на успешную карьеру, не слишком удачливый в жизни и очень уставший.
- На самом деле, кроме него у меня никого нет...
Федор кивнул, соглашаясь.
Поиски заняли три дня и Федор, отыскав своего протеже, оказался в одном из самых отвратительных Питерских притонов. Разговор с хозяином этого места не затянулся, Федора там знали и боялись уже очень давно. Парня живо отыскали, и начали приводить в чувство. Федор, что бы этого не видеть, вышел из комнаты. В другой комнате он заметил Леонида. Тот пьянствовал в компании каких-то шлюх, но, увидев Федора, почти полностью протрезвел:
- А, и ты здесь? Так значит, ты все-таки не святой?!
- Я и не претендую, - холодно ответил Федор.
- Вот зачем ты сюда пришел? - не унимался художник.
- Это не твое дело, Леня. Не твое.
- А... Значит, твое?
- Мое.
- А, скажи, твое дело было зачем-то меня спасать? Твое?! Я просил тебя?!
- Ты не мог, ты был без сознания, - спокойно ответил Федор, уже хорошо представляя, в какое русло сейчас уйдет их разговор.
- Я бы и не стал! Ты бы лучше Маринку спас!
- Она умерла по дороге в больницу, - в сотый раз объяснил Федор.
- А Кузька добрей, чем ты, - вдруг совершенно неожиданно, заявил Леня, - Он нас тогда коридором вывел. Не пожалел для нас своей силы.
- Кузьма? Когда?
- А когда мы в Чечне в окружение попали. Он нас вывел... в начало... за два часа. А ты...
В этот момент Федору доставили то, за чем он собственно и пришел. Принесли и прислонили к стене, прервав разговор двух старых знакомых. Одушевленным этот предмет можно было назвать только с большой натяжкой.
Федор критически осмотрел парня. Тот слабо шевелился, пытаясь понять, что происходит и кто перед ним. Федор неодобрительно покачал головой, припоминая, что звали мальчишку, кажется Виталием.
- Виталик? Ты как? Ты можешь идти?
В ответ он услышал только жалобное мычание.
- И как я его потащу?
- Не имею представления, - ответил хозяин «заведения», - Вы сказали предоставить - мы... вот он. И денег не просим. Забирайте его, как сами знаете.
Федор, конечно, мог поднажать, но не захотел в этот раз.
- Леня. Ты мне нужен, - совершенно обыденно сказал Федор, перестав созерцать подростка и повернувшись к Лене.