Выбрать главу

    Федор совершенно обыденно обнял ее за талию и поцеловал в щеку. Подобная вольность была воспринята всеми как должное, никто в зале даже не повел бровью. Федор, между тем, смеясь, что-то рассказывал изящной даме, она заинтересованно кивала, затем кивнула еще один раз, с чем-то соглашаясь. Федор взял даму под руку и подвел к Виктору и Анне.

    - Виктор, Анна, знакомьтесь. Это - моя тетушка Мирель.

    Он отвесил даме изысканный поклон:

    - Душевно рад, леди Мирель.

    Анна улыбнулась:

    - Такая честь для меня, Старейшая...

    Мирель таинственно улыбнулась:

    - Я всегда рада друзьям моего племянника.

    Федор протянул руку и вложил руку своей тетушки в ладонь Виктора:

    - Прошу Вас, Виктор, идти вперед. Начните первую фигуру танца. Мы с Анной последуем за Вами.

    Виктор галантно поклонился и взял леди Мирель под руку. Федор взял за руку Анну, и поцеловал ей пальцы.

    Шепотом, который услышала половина бального зала, он сказал:

    - Мы еще пойдем первой фигурой... В другом танце...

    Но, насладиться танцем с красавицей Анной, ему в этом сне не было дано - зазвонил будильник и Федор очнулся от грез. Вздохнув, он начал собираться на работу - сегодня у него была лекция для второго курса лечфака.

Глава 3.

    Медицинский институт жил своей, совершенно обыденной жизнью. Толпы студентов хаотически перемещались по коридорам и аудиториям, что-то обсуждали, о чем-то спорили, в чем-то соглашались друг с другом. Все было как всегда. В одной из больших аудиторий, способных вместить весь поток, студенты, как и везде, готовились к лекции. Правда, почти все девушки в этой аудитории  вместо того, чтобы читать конспекты, смотрелись в зеркала своих пудрениц, а юноши изо всех сил старались выглядеть строже и солиднее. Прозвенел звонок. Все были готовы к лекции, абсолютно все на своих местах, в полной тишине. В аудиторию вошел доктор Беляев.

    Студенты встали, доктор приветливо кивнул и сделал знак рукой садиться. Все знали, что он не проронит ни звука, пока не взойдет на лекторское возвышение. Студенты, как один человек, уселись на свои места. Федор Михайлович в абсолютной тишине пересек пустое пространство от порога аудитории до ступенек кафедры, легко и элегантно взошел на кафедру и только сейчас все в аудитории вздохнули. Почему так происходило - сказать не мог никто. Да, молодой доктор медицины был красив и изящен, умен и эрудирован, прекрасный лектор и внимательный собеседник, но все это не имело ничего общего с тем гипнотическим воздействием, какое он оказывал на людей. Студенты ловили каждое его слово.

    - Доброго Вам дня, - произнес он свое обычное приветствие и скользнул одобрительным взглядом по барышням, сидящим в первых рядах. Барышни зарделись и опустили глаза, смутившись. Каждая подумала, что его одобрительный взгляд относился лично к ней.

    - Сегодня мы с вами начинаем новую, очень интересную и сложную тему - «Дисплазия  соединительной ткани».

    Небрежным жестом он показал на плакаты, висящие за его спиной с изображением разных тканей - нормальных и патологических.

    - Дисплазия соединительной ткани - группа генетически гетерогенных и клинически полиморфных патологических состояний, характеризующихся.., - начав лекцию, Федор погрузился в собственные мысли.

    Главной из них была мысль о том, что неплохо бы заново покрасить «Хаммер», верно служивший ему вот уже скоро пять лет. В конце концов, этим летом в Санкт-Петербурге саммит большой Восьмерки, а он на облезлом автомобиле. Просто позорит родной город! Из этой мысли плавно вытекала следующая - какую именно из государственных организаций города следовало «развести» на финансирование покраски любимой автомашины. По всему выходило, что легче всего сделать это с прокуратурой. Затем мысли, не покидая прокуратуры, плавно перетекли на Ирину Костромину, второго заместителя прокурора города, и там и остались...

    В коридоре под расписанием, в общем бурлении жизни, студенты решали стратегические вопросы обучения. Старшекурсники снисходительно посматривали на студентов младших курсов и старались говорить, подражая врачам.

    - Что у нас завтра?

    - Второе зачетное по литературе!

    - Не может этого быть! Сейчас же нижняя неделя! - ахнуло сразу несколько голосов.

    - Ага! Как же! Замена же была! Саммит же, мать!

    - Без наших профессоров саммита не будет, что ли?

    - Будет, не будет! Достоевский нас убьет! Вот, что будет! Кто-нибудь готов к железам? А к крови?

    - А кто такой Достоевский? - спросил какой-то новичок со второго курса.

    - Великий писатель! - редкостно стройным хором ответил четвертый курс лечфака. У второкурсника отвисла челюсть, но через мгновение он  понял, что его разыгрывают. Собрав всю силу воли, он с достоинством удалился. Четвертый курс также побрел от расписания, обсуждая острую проблему «литературы».

    К гистологии название «литература» прикипело давно и надежно. Родилось оно из прозвища доктора Беляева - студенты в первый же год его появления в институте окрестили его Достоевским, и это осталось. Да и какая ассоциация могла родиться у ленинградских студентов при имени-отчестве Федор Михайлович? Естественно - Достоевский. Тут уж не поспоришь. И что же именно мог вести этот самый «Достоевский»? Гистологию? Помилуйте! Литературу, конечно же, литературу! Время шло. Беляев стал кандидатом наук, затем доктором, но так и оставался на кафедре гистологии. Спустя десять лет, даже в учебной части можно было услышать: «Нормальная физиология получает трех дипломников, патологическая анатомия - тоже трех, а литература в этом году - аспиранта и дипломника». Сказать в институте «кафедра гистологии» означало выдать в себе чужака.

    Студенты тем временем разработали что-то вроде стратегии, хоть уже и начали узнавать, что абсолютно корректный и всегда сдержанный Федор Михайлович - жесточайший тиран, когда дело касалось профессиональной подготовки. Всю глубину своих затруднений им предстояло постичь на сессии, когда все их жалкие доводы о сложности науки и их загруженностью во время сдачи сессии, разбивались о его вопрос: «Что будет, если Вы поставите неправильный диагноз?». Вопрос, конечно, был риторический.

    - Хрящи есть у меня. Могу поделиться...

    - У меня есть мышцы, - сказала приятная высокая блондинка, уверенная в том, что Беляев к ней неравнодушен.