Спустя несколько часов после этого я встретил Вангенхайма. Когда я сообщил ему о том, что видела миссис Вертхейм, он разволновался. Немедленно после завтрака он встретился в американском посольстве с Паллавичини, австрийским послом, и попросил о встрече с моей дочерью. Два посла торжественно разместились на стульях напротив миссис Вертхейм и в течение минуты мягко расспрашивали ее. «Я никогда не чувствовала себя столь важной», – позже сказала она мне. Они не позволили ей упустить ни малейшей детали; они хотели знать, сколько выстрелов было сделано; в каком направлении отправились немецкие корабли, что говорили люди на борту и т. д. Этот визит принес этим двум дружественным послам огромное облегчение и удовлетворение. Покидая дом, они чуть ли не ликовали, в общем, вели себя так, как будто с их плеч был снят огромный груз. И естественно, у них была хорошая причина находиться в приподнятом настроении.
Дарданеллы и Черное море
Моя дочь была для них добрым вестником, она рассказала им то, что они больше всего мечтали услышать: «Гебен» и «Бреслау» спаслись от британского флота и отправились в направлении Дарданелл. Поскольку именно эти два знаменитых немецких корабля «Гебен» и «Бреслау» сражались с британским разведывательным судном, свидетелем чему стала моя дочь!
На следующий день я по делам зашел в немецкое посольство. Но оживленное поведение Вангенхайма выдало его: он абсолютно не интересовался рутинными делами. Никогда раньше я не видел его таким возбужденным. Он не мог долго усидеть на одном месте; он постоянно вскакивал, подбегал к окну и с тревогой смотрел на Босфор, где примерно в километре от берега находилась его личная радиостанция на «Корковадо». Лицо его вспыхивало, а глаза горели. Он широким шагом передвигался по комнате, говорил о новой немецкой победе и вскользь о немецких планах на будущее, и затем он снова подходил к окну и смотрел на «Корковадо».
– Что-то серьезно отвлекает вас, – сказал я, поднимаясь. – Я пойду и вернусь позже.
– Нет, нет! – Посол почти кричал. – Я хочу, чтобы вы остались. Это будет великий день для Германии! Если вы останетесь еще на пару минут, вы услышите важнейшие новости – кое-что, что имеет непосредственное отношение к Турции и ее отношению к войне.
Затем он рванулся к портику и перегнулся через балюстраду. В тот же момент я увидел, как небольшой катер отходит от «Корковадо» в направлении посольской пристани. Вангенхайм поспешил вниз, выхватил конверт у одного из моряков и спустя мгновение вбежал в комнату.
– Мы их получили! – крикнул он мне.
– Получили что? – спросил я.
– «Гебен» и «Бреслау» прошли через Дарданеллы!
Он махал бумагой с энтузиазмом мальчишки, чья футбольная команда победила.
Затем, взяв себя в руки, подошел ко мне и торжественно, но не без определенной доли юмора покачал указательным пальцем и сказал:
– Конечно же вы понимаете, что мы продали эти корабли Турции! И адмирал Сушон, – подмигнув, добавил он, – поступил на службу султану.
У адмирала были более чем патриотические причины для ликования: прибытие этих кораблей было величайшим днем в его дипломатической карьере. Действительно, это была первая немецкая дипломатическая победа. В течение долгих лет мечтой Вангенхайма было канцлерство в империи. И сейчас он вел себя как человек, который уже видел свою награду. Путешествие «Гебена» и «Бреслау» было его личным триумфом, он вместе с турецким кабинетом устроил проход кораблей через Дарданеллы. При помощи радио он направлял их перемещения в Средиземном море. Доставив «Гебен» и «Бреслау» в Константинополь, Вангенхайм окончательно объявил Турцию другом Германии. Наконец-то спустя три года все его интриги и заговоры принесли успех.
Я не знаю, есть ли еще корабли, оказавшие большее влияние на историю, чем эти два немецких крейсера. Немногие из нас понимали тогда их огромную важность, но последующие события полностью объясняли ликование и удовлетворение Вангенхайма. «Гебен» был только что построенным военным кораблем, «Бреслау» хоть и не был большим, но, как и «Гебен», развивал большую скорость, что делало его просто незаменимым в этих водах. Эти корабли провели несколько месяцев до войны кружа по Средиземному морю. Когда же была объявлена война, экипажи кораблей пополняли запасы в Мессине. Я всегда считал странным совпадением, что два этих судна, скорость каждого из которых превышает скорость английских или французских кораблей в Средиземном море, к началу войны оказались неподалеку от Турции. Выбор «Гебена» был особенно удачным, поскольку команда этого судна дважды до этого бывала в Константинополе. Офицеры и люди с «Гебена» прекрасно знали Дарданеллы. Поведение экипажей обоих судов, узнавших об объявлении войны, свидетельствовало о том духе, с которым немецкий военный флот начинал военные действия: люди пели, кричали и подбрасывали своего адмирала. Среди людей царило истинно немецкое оживление. Говорят, что адмирал Сушон в качестве памятного сувенира сохранил свою белую форму с отпечатками пальцев моряков!