Он налил две рюмки коньяку, чокнулся и выпил. Кедров, не притрагиваясь к своей рюмке, взволнованно, раздраженно возражал:
-- Я действительно не могу заподозрить тебя в желании обременить себя семьей. Это совсем не входит в твои расчеты!.. Гораздо приятней тайком пользоваться чужой женой, оставляя заботы о ней ее законному мужу... И потом, что за вопрос -- верю ли я своей жене! Женщине нельзя ни верить, ни не верить! Ты сам это хорошо знаешь. Тут весь вопрос заключается в том: верю ли я тебе?.. А я тебе не верю!..
Аргонский усмехнулся и снова пожал плечом.
-- У тебя странный взгляд на мужчину и женщину. По-твоему выходит, что женщина -- существо совершенно безвольное, которое отдается каждому, кто только пожелает? Так, ведь?..
-- Ничего подобного! -- возмутился Кедров: -- Женщины очень падки на комплименты, на ухаживанье, в особенности, если долго бывают лишены их. Но принимая ухаживанья, порядочная женщина никогда не думает о том, что это ее к чему-нибудь обязывает. Ей приятно нравиться, приятно поклонение, но она далека от того, что преследует мужчина, поклоняясь ей!..
-- Ты наивен, как ребенок, -- сказал Аргонский, спокойно закуривая папиросу, словно между ними был только дружеский, принципиальный спор и больше ничего. -- Ты слишком идеализируешь женщину...
-- Женщина в тысячу раз чище и порядочней мужчины! -- воскликнул Кедров, выведенный из себя его спокойствием. -- И если она падает, то только благодаря тому, что какой-нибудь подлец, беспрерывно действуя на ее женское тщеславие лестью и комплиментами, нахально овладевает ею, воспользовавшись ее минутным замешательством или просто ее физической слабостью, благодаря которой она не могла отразить нападения!.. Я не говорю о порочных и уже развращенных женщинах, изменяющих мужьям по собственной инициативе. В большинстве случаев, -- измена жены -- ни что иное, как насилие со стороны ее поклонника!.. Ты, может быть, никогда не думал об этом, потому что не был еще в положении мужа. Ты вдумайся и пойми, какую гнусную подлость совершают эти холостяки, обольщая чужих жен!.. Ведь, это делается ими ради одной простой, физической потребности их тела! Им нужна женщина, но не жениться же только ради этого! Проститутка же требует денег и притом, может наградить еще скверной болезнью. А тут -- и не стоит ничего, и нет опасности заразиться, и все-таки, более или менее, поэтическая обстановка, с намеками на любовь... И ради этого они развращают чистых женщин, губят их жизнь, разбивают семьи!..
Кедров от волнения не мог дальше говорить. Последние слова он произнес с дрожью слез, видимо душивших его. Помолчав и успокоившись немного, он говорил уже тихо и грустно:
-- Я совершенно ясно видел твои намерения, и потому и решил просто и откровенно объясниться с тобой. В таких случаях соперники, обыкновенно, стараются оскорбить друг друга, потом дерутся на дуэли. Но разве дуэль решает вопрос? Разве она может помочь чему-нибудь... Нет, здесь она совсем не нужна... Пусть я покажусь тебе смешным, но я хочу, чтобы ты понял меня, мой страх, мою тоску и боль перед тем, что ты собираешься сделать с нами. Уверяю тебя, это не ревность!.. Если бы вы, действительно, любили друг друга, я молча перестрадал бы свое горе и дал ей возможность соединиться с тобой. Но, ведь, этого нет, ты не любишь ее, тебе она нравится, как и всякая хорошенькая женщина, и ты не прочь, если возможно, позабавиться ею, удовлетворить потребность твоего здорового, всегда голодного в этом смысле, тела... А она... я готов поклясться чем угодно, что у нее ни на одну минуту и в мыслях не было того, чего ты добиваешься от нее! Она об этом не думает так же, как не думает упасть в пропасть дитя, ходящее по краю ее. И от тебя зависит -- столкнуть или удержать это дитя над пропастью... Если случится то, к чему ты влечешь ее -- я не... переживу... И тогда она -- погибла... Ты не должен так легко относиться к этому... Я... требую... я прошу...
Он закрыл глаза ладонью, из-под которой вдруг потекли слезы. Он отвернулся и, достав из кармана платок, весь затрясся от сдерживаемых рыданий...
Аргонский казался смущенным, растерянным; блуждая по сторонам глазами и стараясь придать себе самый невинный и беспечный вид, он деланно веселым тоном проговорил:
-- Ну что за ерунда, право!.. Ты преувеличиваешь, старик!.. У тебя просто нервы расходились!.. Ну что такое, если я и поухаживал немного за Ольгой Викторовной? У меня решительно никаких таких намерений не было... Я глубоко уважаю и тебя и твою жену и никогда не позволил бы себе ничего подобного...