-- Иди, покушай! -- крикнула она еще издали, поправляя на ходу прическу и выпячивая при этом сильно развитую, но не утратившую девической формы, грудь: -- Мы тебя подождем, а потом пойдем в парк!..
Аргонский бесцеремонно уставился в ее грудь. Она видела это и как будто нарочно не опускала рук. Кедров отвернулся, слабея и холодея от ревности.
-- Я не буду обедать... -- проговорил он, поднимаясь со скамьи: -- я не голоден...
В парк решили поехать лодкой. Нужно было идти к озеру через кладбище, около которого находилась их дача. Аргонский запротестовал. "Это животное боится смерти!" -- подумал Кедров и злорадно настаивал на том, чтобы непременно идти через кладбище. Рецензент со страхом и отвращением смотрел на кресты и могилы, его веселость и самоуверенность сразу пропали. Он ворчал с кислой гримасой:
-- Не понимаю, что за удовольствие! Падалью несет!..
-- Мы все будем падалью, -- сказал Кедров с явным намереньем испортить ему настроение. -- Воображаю, сколько тысяч червей ты накормишь своей упитанной особой!..
Аргонский с тупой злостью посмотрел на него и пренебрежительно ответил:
-- Да, у тебя-то им нечем будет поживиться...
Ольга Викторовна шла впереди, Кедров за ней. Аргонский шел позади, с видом глубоко оскорбленного человека, пугливо озираясь и ускоряя шаги, чтобы не отставать от них...
Прошли мимо кладбищенской церкви и по песчаному откосу спустились к озеру. Кедров любил грести и сел на весла. Ольга Викторовна поместилась у руля. Аргонский, чтобы сохранить равновесие, опустился у ее ног на дно лодки.
Солнце клонилось к закату. Вода была тиха, зеркальна, и лодка бесшумно скользила по ее позолоченной вечерним солнцем поверхности, Только уключины мерно и монотонно скрипели. Плыли молча, Аргонский, упершись локтями в дно лодки, лег на свои ладони подбородком и смотрел снизу, не отрываясь, в лицо Ольги Викторовны. Она уставилась в пространство, казалось, задумавшимися, невидящими глазами, но видно было, что она чувствует на себе пристальный, жадный взгляд Аргонского; на ее губах блуждала чуть заметная, легкая усмешка женщины, которая знает, что ею любуются.
На середине озера Кедров, все время с ненавистью наблюдавший жену и рецензента, вдруг бросил весла и заявил, что он больше не желает грести. Он был бледен, задыхался, взмокшие волосы его прилипли ко лбу.
Аргонский посмотрел на него, презрительно выпятив нижнюю губу, и поднялся. Они поменялись местами. Рослый, здоровый рецензент работал веслами безукоризненно чисто и правильно, ухарски ловко и красиво. При каждом его ударе лодка срывалась с места, как будто делала прыжок, и быстро неслась вперед, к противоположному берегу. Кедров сидел к нему спиной и по лицу жены видел, что она любуется Аргонским. И он с наслаждением думал о том, как хорошо было бы схватить это красивое, самодовольное животное и вышвырнуть его из лодки в воду. Он даже усмехнулся и потер руки, как будто и в самом деле собирался сделать это...
Аргонский вдруг опустил весла, снял шляпу и со всей силой своей могучей груди запел густым басом:
Царь адских сил!
Тебя я вызыва-а-аю...
-- Ты не поешь, а рявкаешь, -- сказал Кедров, криво усмехаясь.
-- Вовсе нет! -- возразила Ольга Викторовна: -- У него великолепный бас-контанте. Спойте еще, Аргонский!..
Аргонский снова запел, неестественно выпятив грудь:
Раз король шел на войну
В чужедальную страну...
У него был сильный, большой голос, довольно мягкого тембра: но петь он не умел, форсил, фальшивил, слушать его было неприятно. Кедров сначала заткнул себе уши. Потом со злостью крикнул:
-- Если ты не замолчишь, я брошу твою шляпу в воду!..
Аргонский, как будто дразня его, затянул еще громче. Кедров схватил его шляпу, лежавшую на дне лодки, и швырнул ее далеко в воду с такой злобой и ненавистью, словно это был сам рецензент, а не его шляпа.
Ольга Викторовна вскрикнула и всплеснула руками. Аргонский умолк и глупо таращил глаза на свою шляпу, крутившуюся и уплывавшую все дальше по течению.
-- Как глупо! -- сказала Ольга Викторовна, с досадой передернув плечами. -- Ты ведешь себя, как мальчишка!..
Рецензент молча взялся за весла и заработал ими, стараясь нагнать шляпу. Кедров молчал. Он сам был смущен и сконфужен своей выходкой, и когда лодка приблизилась к шляпе -- он перегнулся через борт, поймал ее и долго вытряхивал из нее воду. Потом Ольга Викторовна обтирала ее своим носовым платком. Надевая ее, Аргонский сказал: