Знаем, что и Юлий Цезарь во время германских походов встречал туров. Он рассказал о них в своих «Комментариях».
Герцинский лес, пишет Цезарь, так велик, что только за девять дней можно его пересечь. Начинается он у границ Гельвеции (античной Швейцарии) и тянется до Дуная и дальше по его течению. Это дикие нетронутые дебри, живет в них много зубров, но туров тут еще больше. Ростом звери эти мало уступают слону, но «обликом и мастью напоминают быков… велика их сила и быстрота». И никто, ни человек, ни зверь, пусть лучше не встает на их пути. Ловят туров в ямы. Мясо едят, конечно, а из шкур делают щиты. А турьи рога служат у местных воинов знаком особой доблести. «Их бережно хранят, на концы надевают серебряные наконечники и пьют из этих рогов на торжественных праздниках».
И Владимир Мономах в наставлении детям своим не забыл помянуть про тура, который дважды метал его рогами (да еще с конем): «тура два мятала мя на розех и с конем».
Из всего этого заключить можно, что тур был желанной и почетной добычей для охотников, но недешево продавал свою жизнь, опасный был противник.
Барды Карла Великого, короля франков, сохранили нам описания не только его пиров и боев, но и одной очень образно переданной схватки с туром.
Карл решил потешить арабских послов, которые принесли ему в дар от халифа священный гроб, и устроил для них охоту на туров.
Но на арабов такая потеха нагнала больше страху, чем веселья. «Как завидели они этих страшных животных, испугались и пустились в бег». Но Карл, который, говорят, на конце копья шутя поднимал двух вооруженных мужчин – такой был силач,- смело бросился быкам навстречу и ударил одного в затылок. Но не убил его, а только ранил. Рассвирепевший тур распорол рогом его ногу. Тут один франк, по имени Изенбарт, который был в немилости у короля, кинулся к быку и, пронзив копьем, убил его на месте. Придворные сбежались к королю, но Карл сказал, что рана не велика, и прямо из леса отправился к Ирменгарде, супруге сына своего Людвига. «Он показал ей свою рану и рога чудовищного быка, причинившие ее».
И после Карла, в средние века, в Европе охотились на туров. Монахи и тут не отставали от вельмож. Благо турье мясо сам папа римский рекомендовал им (помните: тарпана есть им не разрешалось, но они все равно его ели). Так что скоро от туров остались в Западной Европе одни воспоминания (уже к 1400 году). Но в Восточной Европе, в Польше и Литве они еще жили. Барон Герберштейн, посол германских императоров Максимилиана I и Карла V, был в Москве дважды: в 1517 и 1526 годах. Все, что видел, слышал и о чем читал в этой стране (и на пути в нее), описал любознательный барон в книге «Московия», которую опубликовал в Базеле в 1556 году. В ней и о туре немало он рассказал.
Так этот бык проворен и ловок, что, резвясь и играя, бросает вверх навоз и снова еще в воздухе подхватывает его на рога и опять кидает. Этому свирепому «жонглеру» ничего не стоит и лошадь поднять на рога и кинуть ее вверх (да еще с седоком в седле!). Один тур может перебить стаю волков. Он и человека «не боится и от встреченного не убегает… Когда он жрет на дороге или стоит в другом месте, его нужно оставить в стороне даже при проезде на телеге, так как он сам не сойдет с дороги».
Итак, пути их сошлись, человека и тура. И человек быстро истребил этого упрямого быка. Всюду в Европе начали сводить леса, туры лишились последних своих убежищ, затем сразу последовало их быстрое вымирание. Еще в XI веке водились они в Вогезах, а в XVI – уцелели только в Польше. Мазовецкие герцоги взяли последних туров под свою защиту. Охраняли их, а зимой подкармливали сеном. Но гордый турий род быстро угасал в ясновельможных заповедных лесах. В 1564 году в Жакторовском лесу, имении панов Мазовецких (под Варшавой), жило уже только тридцать туров. Через тридцать пять лет их осталось двадцать четыре, а в 1602 году – четыре.
Последний представитель турьего рода – дряхлая корова пала в 1627 году. (Правда, доктор Хильцхеймер утверждал, что еще в 1669 году в Кенигсбергском зверинце жил будто бы один тур.)
Тур вымер, но не бесследно: на земле остались его многочисленные потомки. Наилучшим образом черты тура выражены, например, в голландских быках и коровах, еще лучше – у венгерского и украинского степного скота, у английского паркового: некоторые лорды содержат в своих лесных угодьях полудиких коров и быков, очень похожих на тура, но не черных, а белоснежных!
В Англии сейчас пять таких парков. Самый знаменитый из них – Чиллингэмский. Ему скоро исполняется семьсот лет! В конце XIII века старый эрл Тэнкервилл из Нортумберленда приказал огородить часть принадлежащего ему леса вместе со стадами полудиких белых коров и быков, которые появились в округе. Откуда они сюда пришли, неизвестно. С тех пор все Тэнкервилли ревниво оберегали своих белоснежных пленников от постороннего скрещивания. Дважды это стадо чуть не погибло. В 1760 году после какой-то страшной эпидемии в живых осталось только несколько коров и три быка. Но два из них в драке убили друг друга. К счастью, уцелевший бык был очень плодовит, и вскоре его юные отпрыски снова беззаботно резвились под кущами заповедного парка. В суровую зиму 1947 года из тридцати трех животных погибло двадцать. Но через несколько лет стадо опять пополнило свои ряды.
Парковый скот не только внешностью напоминает прародителя тура, но даже и некоторыми чертами своей физиологии: животные эти только лишь на четвертый или пятый год жизни становятся половозрелыми. А ведь домашние коровы уже через год после рождения могут принести теленка.
Но еще больше, чем шотландский парковый скот, на тура похожи, пожалуй, боевые быки Испании, которых разводят здесь для корриды на специальных фермах – ганадериях. У них и масть, и рога, и резвость – все, как у тура. Только ростом они маловаты.
Этих-то быков и выбрал Лутц Хек, уже известный нам директор Берлинского зоопарка, для своих опытов: перед тем как «воскресить» тарпана, он решил методами обратного скрещивания возродить тура. Его брат Гейнц Хек экспериментировал, преследуя ту же цель, главным образом с венгерским степным скотом {26}. Приливали кровь и других пород и очень быстро, «много быстрее, чем я думал», пишет доктор Хек, получили очень типичных «восстановленных» туров. «Задача эта оказалась,- продолжает Хек,- более легкой, чем выведение первоклассной породы молочного скота. Но это и понятно: ведь наши быки и коровы были турами миллионы лет, а теперешний свой «домашний» облик приобрели лишь несколько тысячелетий назад».
Впрочем, слова «быстро» и «легко» следует понимать здесь лишь в их относительном значении: прошло больше десяти лет, прежде чем среди нескольких сотен выращенных учеными телят появился первый отпрыск с типичными фамильными чертами турьего рода.
Берлинское стадо туров погибло во время войны, но мюнхенское сохранилось. У быков теперь совсем турья черная масть с белой полосой вдоль по спине, такие же большие, острые и прямые рога. А коровы и телята гнедые – значит, мюнхенские генетики добились самого трудного: полового и возрастного диморфизма, то есть разной окраски и внешности самок, самцов и детенышей.
Принято считать, пишет профессор В. Г. Гептнер, что «восстановленный» тур лишь чисто внешне копирует вымерший оригинал. Однако, говорит он, этот отсутствующий у всех домашних пород диморфизм не позволяет ли «здесь видеть уже нечто большее?»
Во всяком случае, фотография «восстановленного» тура и изображение аугсбургского оригинала так похожи, что, взглянув на них, каждый скажет, что это два портрета одного и того же животного {27}.
Сумчатая собака с волчьей головой
– Сэр, мы поймали его.
– Кого?
– А тигра или гиену, как хотите, так и называйте. Гаррис вскочил, бросив свои расчеты.
– Гиену?- закричал он.- Тигра?
– Да, гиену или тигра,- спокойно отвечал траппер, теребя шляпу в красных руках.- Она там: попала в капкан. Мы убили кенгуру и положили мясо вокруг. Ну, гиена и пришла. Попалась…
{26}Опыты они начали в 1921 году, предварительно объездив Европу и выбирая подходящих, «туровидных» быков и коров.
{27}До нас дошло много разных изображений тура, и древних и средневековых, но лучшее из них – знаменитая аугсбургская картина. Ее нашел в лавке антиквара, в Аугсбурге, английский зоолог Гамильтон Смит (тот самый, который в Париже расспрашивал наших казаков о диких лошадях). Картина была нарисована в начале XVI века, по-видимому, каким-то польским художником. В углу картины стояла подпись «Thur»; «стояла» – потому что картина, к сожалению, пропала. Сохранилась только копия с нее, которую успел снять Смит.