Жильяр говорит о лечении Алексея то же самое: «Я уверен, что Распутин, которого Вырубова уведомляла о течении болезни, появлялся у постели больного – посоветовавшись с доктором Бадмаевым[8] – в самом начале кризиса, после чего ребенок поправлялся. Ее величество ни о чем не догадывалась. Естественно, это не раз производило на нее впечатление, в конце концов она поверила в святость Распутина». Мадемуазель Занотти подтверждает: «Оставшееся у меня впечатление от визитов Распутина к больному царевичу таково: он являлся в тот самый момент, когда заканчивалась критическая фаза».
Впрочем, не важно, лечил Распутин или не лечил. Главное, что в представлении матери он держал в руках жизнь ребенка, тем самым полностью подчинив себе волю царицы, став ее абсолютным властелином.
В чем секрет такого успеха? Гипноз, магнетизм, сверхъестественная сила взгляда?
Во время войны и весной 1915 года французский посол Палеолог встречался с Распутиным. Инициативу, по его словам, проявило Царское Село. Вот как он описывает старца: «Длинные прямые темные волосы, густая черная борода, высокий лоб, крупный торчащий нос, чувственные губы. Но вся сила его личности как бы сосредоточивалась в светло-голубых глазах, необычайно ярких и в то же время глубоких, притягательных. Взгляд одновременно проницательный и ласкающий, наивный и лукавый, внимательный и рассеянный. При серьезном разговоре зрачки его словно бы испускали магнетическое излучение. На этом «святом», мистике, лежала какая-то внешняя печать мерзости, от него шел острый животный запах грязи».
Председатель Думы Родзянко признавался, как трудно выдерживать взгляд «святого черта».
Протопопов, последний министр внутренних дел, назначенный Распутиным, говорил, давая свидетельские показания Чрезвычайной следственной комиссии, учрежденной Временным правительством: «Не стоит говорить, что для меня не были тайной частые появления Распутина при дворе и то, что он в курсе всего происходившего там. Потом, когда я стал министром и встречался с ним, у меня сложилось мнение об источнике его влияния: по-моему, он был не совсем нормальным, а взгляд его производил особенно сильное впечатление. Он обладал способностью оказывать гипнотическое воздействие на некоторых людей, особенно на женщин и детей».
Кстати, сам Протопопов испытал на себе гипнотическую силу Распутина. Впрочем, на невосприимчивых людей, не ждавших от него никаких милостей, он производил неприятное впечатление, а порой вызывал даже непреодолимое отвращение. Месье Жильяр, к примеру, писал: «Мне не приходилось видеть старца с тех пор, что я жил во дворце, но однажды, собираясь выходить, я встретился с ним в передней. Я успел рассмотреть его, пока он снимал свою шубу. Это был человек высокого роста с изможденным лицом, с очень острым взглядом серо-синих глаз из-под всклокоченных бровей. У него были длинные волосы и большая мужицкая борода; на нем в этот день была голубая шелковая рубашка, стянутая у пояса, широкие шаровары и высокие сапоги. Эта встреча, которая больше не повторялась, оставила во мне неприятное впечатление, которое невозможно определить; в те несколько мгновений, когда наши взгляды встретились, у меня было ясное сознание, что я нахожусь в присутствии зловредного и смущающего душу существа».
Совершенно безжалостный портрет Распутина рисует бывший председатель Государственного совета Коковцов, которого мы уже цитировали: «Когда Распутин вошел ко мне в рабочий кабинет и уселся в кресле, я был поражен отталкивающим выражением его глаз. Глубоко сидевшие в орбитах близко поставленные маленькие серо-стальные глазки как бы впивались в меня, и Распутин долго не отводил взгляда, словно старался оказать какое-то гипнотическое воздействие, хотя, может быть, просто внимательно изучал меня, видя впервые… Подали чай, Распутин взял горсть пряников, бросил в чашку и снова уставил на меня рысьи глазки. Мне стали надоедать гипнотические эксперименты, и я кратко заметил, что глядеть на меня бесполезно, это не производит ни малейшего эффекта… На мой взгляд, Распутин был самым обычным сибирским разбойником типа беглого каторжника, который по инстинктивно усвоенным правилам играл роль наивного святого. Казалось, для полноты картины ему недостает только каторжной робы с бубновым тузом. Когда ее величество позже осведомилась о моем впечатлении от «мужика», я ответил, что впечатление в высшей степени неприятное. Проговорив с ним почти час, я видел перед собой типичного сибирского разбойника из тех, с кем в начале карьеры имел дело в каторжных тюрьмах и на сибирских этапах, человека из категории «не помнящих родства», скрывающих свое прошлое, опороченное преступлениями. Я даже добавил, что не хотел бы с ним встретиться в темном переулке, настолько он отвратителен и бесчестен со своими так называемыми гипнотическими способностями, неубедительно эксцентричен в нарочито простом и даже рассудительном разговоре».