И вот в 1911–1912 годах этот типичный каторжник, по выражению Коковцова, грязный чувственный тип, на взгляд Палеолога, темная личность, по словам вдовствующей императрицы, стал доверенным лицом российских самодержцев! Неизлечимая болезнь цесаревича, истерическая прихоть императрицы, непонятное безволие императора, опустившегося до роли простого орудия, – все сошлось, чтобы сделать Распутина всемогущим вершителем судеб мировой державы. Когда разразилась война, он один оставался у власти в своем, так сказать, «личном министерстве» в Царском Селе, в «малом доме» Анны Вырубовой, фаворитки и лучшей подруги Александры Федоровны.
Характер г-жи Вырубовой прекрасно описал внимательно наблюдавший за нею Жильяр: «Императрица любила окружать себя людьми, полностью ей подчинявшимися, совершенно лишенными собственной воли. Она дарила своей дружбой лишь тех, в своем господстве над кем была уверена. Так было и с г-жой Вырубовой. Она сохранила склад души ребенка, неудачные опыты жизни чрезмерно повысили ее чувствительность, не сделав суждения более зрелыми. Лишенная ума и способности разбираться в людях и обстоятельствах, она поддавалась своим импульсам; ее суждения о людях и событиях были не продуманы, но в той же мере не допускали возражений. Одного впечатления было достаточно, чтобы у нее составилось убеждение – ограниченное и детское; она тотчас распределяла людей по произведенному ими впечатлению на «добрых» и «дурных», иными словами, на «друзей» и «врагов». Она была до глупости доверчива, завоевать ее сердце было проще простого. Любила общаться с теми, кто стоял ниже нее, находила в этом удовольствие… Будучи безвольна, она всецело отдалась влиянию Распутина и стала самой твердой опорой его при дворе».
«Вскоре, – говорит мадемуазель Занотти, – рядом с императрицей никого не осталось, кроме двух человек, не заслуживающих доверия: Распутина и Вырубовой. Кроме них, в расчет не принимался никто».
Глава 3
«Зеленые»
В Царском Распутин устроил свое министерство. В Санкт-Петербурге на Гороховой располагался его двор, где денно и нощно толпились важные персоны. Высокопоставленные чиновники и епископы, банкиры и генералы, крестьяне и мужики, актрисы и светские дамы, монахи и безымянные бродяги являлись по четыре сотни человек в день. Сам старец сидел в столовой или в рабочем кабинете в окружении женской свиты. Время от времени по вечерам он вдруг оставлял всех, садился в машину, устраивал попойку на всю ночь, то в отдельных кабинетах роскошнейших ресторанов, то в самых гнусных притонах. Иногда телефонный звонок из царскосельского дворца нарушал планы Григория, который мгновенно трезвел, даже выпив сверх меры. И сразу мчался вместо кабаре обсуждать с «мамой» (как он звал императрицу) государственные дела.
«Не раз, когда я бывал рядом с ним, – говорил в ходе следствия князь Юсупов, – его вызывали по телефону в Царское Село. Я оставался, ждал его возвращения. Он мне сам признавался, и у меня были самые убедительные доказательства, что с ним консультировались по важнейшим государственным делам в самых серьезных обстоятельствах. Он решал вопрос о назначении военных и министров, наделенных самой высокой ответственностью».