К сказанному можно добавить свидетельство Матрены, дочки Распутина: «Чаще всего причиной дурного настроения отца было сопротивление со стороны министров. Он часто возвращался из дворца озабоченный и сердитый, а когда его спрашивали, что случилось, ругал министров за дурное влияние на царя… Отсюда и его ссоры с императором».
Дом Распутина находился под постоянным наблюдением и охраной тайной полиции, а сменявшиеся министры внутренних дел выделяли огромные суммы на информаторов в доме «человека Божия». Перед Чрезвычайной следственной комиссией, созданной мною от имени Временного правительства сразу после революции, открылась поистине чудовищная картина деятельности Распутина и его клики. Императрицу с Вырубовой окружали самые бессовестные придворные, самые бесчестные министры, вульгарные мошенники и шарлатаны. Многие из последних были связаны с германскими секретными службами; во время войны немцы охотно воспользовались возможностью взять Распутина в плотное кольцо своих агентов и «советников».
Несомненно, Распутин оказался стержнем, вокруг которого плели интриги не только германофилы, но и настоящие немецкие агенты. Это совершенно очевидно.
За деятельностью Распутина пристально следил (в интересах национальной обороны по приказу Ставки Верховного главнокомандующего) один русский офицер, профессиональный разведчик. Вот что он заявил Соколову на следствии: «Мои наблюдения и личные встречи с Распутиным не оставляли сомнений, что в его квартире немцы через свою агентуру могут получать нужные им сведения. Однако ради справедливости должен добавить, что не имею никаких оснований считать его лично вражеским агентом, несмотря на чисто прогерманские настроения… мнения, которые он высказывал, самому ему не принадлежали. Они для него слишком тонкие. Ему их просто вбили в голову и заставили повторять».
Когда А. Н. Хвостова, крайне правого члена Думы, во время войны ненадолго назначили по совету Распутина министром внутренних дел, он, ознакомившись с секретными досье своего министерства, всерьез задумал убить старца. Даже выделил для этого деньги из находившихся в его распоряжении фондов. Он сам мне рассказывал, что достоверно убедился – немцы получают через Распутина самые секретные сведения из Ставки Верховного главнокомандующего, – но удалить его из дворца не имел возможности.
Князь Феликс Юсупов, в конце концов убивший Распутина, говорил на следствии: «Я не раз видел в его рабочем кабинете каких-то неизвестных мне личностей. Чаще всего они появлялись в момент перед его отъездом или возвращением из Царского Села. По возвращении окружали, поили его, всегда задавали конкретные вопросы. Я замечал, что ответы записывают. Я уже тогда понял, что Распутин германский шпион… Однако у меня сложилось впечатление, что, хотя его политическая деятельность этой роли вполне соответствует, он это делает не совсем сознательно, в определенной мере не понимая, какое несчастье готовит России». Официальный следователь Соколов рассказывал, что Юсупов пытался выведать у Распутина, кто такие незнакомцы с блокнотами. Распутин, по словам Юсупова, с лукавой улыбкой ответил: «Друзья наши. Их много, особенно в Швеции. Мы их называем «зелеными». И как ни странно, главный почтмейстер Похвистнев, в обязанности которого входил просмотр всех получаемых императором телеграмм, рассказывал позже, что видел одну адресованную царице депешу за подписью «зеленый»[9]. Эта заранее отправленная телеграмма аллегорического содержания предупреждала против увольнения министра внутренних дел Протопопова.
Я много раз повторял в русской и зарубежной прессе, что Николай II не хотел сепаратного мира, никогда не проявлял подобного желания, даже и не думал о сепаратном мире. Я в этом абсолютно убежден. Точно так же, повторяю, Александру Федоровну никоим образом нельзя назвать «немкой». Она далеко не стремилась помогать Вильгельму II, не имела такого намерения, презирала его, а после объявления войны решительно ненавидела. Однако она действительно и совершенно естественно не хотела войны в июле 1914 года и, если Распутин поддерживал ее в Царском Селе, возможно, даже возражала против войны, поскольку в последние роковые дни перед императорским указом о мобилизации Распутин энергично боролся с самой этой мыслью. Мой друг Суханов, член Думы от Тобольской губернии (родной губернии Распутина), рассказывал, что собственными глазами видел телеграмму старца императору, и показал мне потом копию, отправленную в то время, когда великий князь Николай с министром иностранных дел Сазоновым уговаривали царя издать указ о мобилизации. «Не объявляй войну, гони Николашку [великого князя], – призывал Распутин, добавляя следующее пророчество: – Если объявишь войну, беда тебе, тебе и царевичу». В ходе следствия по делу об убийстве императорской семьи дочь Распутина Матрена говорила то же самое: «Отец был горячим противником войны с императорской Германией. Когда была объявлена война, он, раненный Гусевой, лежал тогда в Тюмени. Государь присылал ему телеграммы, прося у него совета… Отец всемерно советовал государю в своих ответных телеграммах «крепиться» и войну Вильгельму не объявлять… Я тогда была сама около отца и видела как телеграммы государя, так и ответные телеграммы отца. Он так сердился, что рана снова открылась».
9
В Стокгольме с 1915 г. под руководством германского посла в Швеции действовала информационно-разведывательная организация «Зеленый центр».