О молодых годах этой поразительной личности мало известно.
Мужик, который на всю жизнь остался практически без грамоты, родился в селе Покровское Тобольской губернии, юность провел в драках, пьянстве, распутстве (отсюда прозвище), ни на что хорошее был не способен, жил мелкими кражами по примеру своего отца, осужденного за конокрадство.
Подобно многим сибирским крестьянам, Распутин занимался извозом, порой доставляя случайных пассажиров до самых дальних губернских местечек. Однажды его нанял монах, совершавший паломничество в далекий монастырь. Они разговорились. Монах, видно, затронул молчавшую до той поры струнку в душе деревенского бабника и шалопая. Образ жизни молодого человека резко изменился: он покаялся, обратился к вере, со всей силой своего темперамента предавался молитве, посту, посещению храмов.
После долгого пребывания в монастыре Распутин вернулся в родную деревню полностью преобразившимся. Но вскоре бросил семью и хозяйство, пустился в бесконечные странствия по российской земле, перебираясь из одного монастыря в другой. Потом сам стал проповедовать, обрел «сестер»-учениц, разработал собственную доктрину греха и покаяния – смесь фанатичной религиозности с отчаянной эротикой. О нем быстро пошли преувеличенные слухи по всей стране, рассказы о его святости, божественном вдохновении, скандалах и оргиях доходили до Санкт-Петербурга.
В Распутине богохульно смешивались добро и зло. В интервью, опубликованном в «Новом времени», он рассказывал, как в Сибирь к нему ездили приближенные к императорскому двору дамы. «Я полагал, что надо их смирить, унизить. Когда человек унизится, он многое постигает… И вот в этом диком заблуждении я заставлял их идти со мной в баню. Их было двенадцать женщин. Они мыли меня и претерпели все унижения…»
Бурные годы первой революции (1904–1905) Распутин провел уже в Санкт-Петербурге. Звезда его восходила стремительно. Он бывал у высокопоставленных церковных деятелей, в религиозных обществах, молодежных ассоциациях, особенно в женских. Женщины служили главной опорой влияния и славы «святого черта».
Вот что рассказывает о повседневной жизни Григория бывавшая у него дама: «Он сильно пил, в то время я его часто видела пьяным… вокруг толпился рой поклонниц. Ни одну женщину за стол с собой не сажал, в рабочий кабинет не пускал, но часто на глазах у всех без стеснения уводил ту или другую в постель к себе в комнату. Пьяный, как правило, сам приставал, а когда бывал в нормальном состоянии, женщины проявляли инициативу… Я не раз слышала его проповеди, в которых религия сочеталась с небывалой похотью. «Думаете, я вас оскверняю, ничего подобного, наоборот, очищаю» – такова была его основная идея».
Тем не менее, как обычно бывает в России с полуфанатиками-полушарлатанами (не стоит считать Распутина уникальным в своем роде типом), когда того требовали обстоятельства, Григорий с легкостью переходил от самых безобразных оргий к настоящему молитвенному экстазу. Получив наконец доступ к архимандриту Феофану, ректору Санкт-Петербургской духовной академии, настоящему аскету, жившему святой монашеской жизнью, Распутин ошеломил и очаровал его своим «молитвенным даром», заразительной силой веры, инстинктивной мудростью толкования Евангелия, несмотря на невежество и сумбур в голове.
Благословение архимандрита Феофана, а также Гермогена, другого влиятельного епископа, окончательно утвердило за Распутиным репутацию святого, пророка, чудотворца в великосветских салонах, где в то время в моде было православие вперемешку со всевозможной мистикой. Первое место среди блистательных салонов принадлежало гостиным двух сестер, так называемых «черногорских великих княгинь», дочерей короля Черногории. Одна из них, Милица, была женой великого князя Петра, другая, Анастасия, после развода с герцогом Лейхтенбергским вышла за великого князя Николая. Обе в то время поддерживали прекрасные дружеские отношения с императрицей Александрой, и именно они по рекомендации Феофана, духовника царицы, представили Распутина императорской семье. Впоследствии честный чистый Феофан выступил против него, за что впал в немилость. Черногорских сестер Распутин устранил из окружения государыни, как только получил доступ в царскосельский дворец. Во время войны главнокомандующий великий князь Николай (также один из его первых поклонников), получив телеграмму с просьбой разрешить Распутину посетить Ставку Верховного главнокомандующего, кратко ответил: «Милости просим. Повешу немедля».