Гонвил.
Так ли? Это все, что было,
один лишь взгляд?
Эдмонд.
Когда бы он продлился,
душа бы задохнулась. Да, мой друг,—
один лишь взгляд. С тех пор мы не видались.
Ты помнишь ведь — я выбежал из дома,
ты из окна мне что-то крикнул вслед.
До полночи по городу я бредил,
со звездами ночными говорил…
Все отошло. Не выдержал я жизни,
и вот теперь…
Гонвил.
Довольно!
Эдмонд.
Я за гранью
теперь — и все, что вижу…
Гонвил.
Я сказал:
довольно!
Эдмонд.
Гонвил, что с тобой?..
Гонвил.
Я долго
тебя морочил — вот и надоело…
Да, впрочем, ты с ума сошел бы, если
я продолжал бы так шутить… Не яду
ты выпил — это был раствор безвредный:
он, правда, вызывает слабость, смутность,
колеблет он чувствительные нити,
из мозга исходящие к глазам, —
но он безвреден… Вижу, ты смеешься?
Ну что ж, я рад, что опыт мой тебе
понравился…
Эдмонд.
Ах, милый Гонвил, — как же
мне не смеяться? Посуди! Ведь — это
я сам сейчас придумываю, сам!
Играет мысль моя и ткет свободно
цветной узор из жизненных явлений,
из случаев нежданных, но возможных,
возможных, Гонвил!
Гонвил.
Это бред… Очнись!
Не думал я… Как женщина, поддался…
Поверь, — ты так же жив, как я, и вдвое
живуче…
Эдмонд.
Так! не может быть иначе!
В смерть пролетя, моя живая мысль
себе найти старается опору, —
земное объясненье… Дальше, дальше,
я слушаю…
Гонвил.
Очнись! Мне нужно было,
чтоб спотыкнулся ты; весь ум, всю волю
я приложил… Сперва не удавалось, —
уж мыслил я: «В Милане мой учитель
выкалывал глаза летучей мыши —
затем пускал, и все же при полете
она не задевала тонких нитей,
протянутых чрез комнату: быть может,
и он мои минует нити». Нет!
Попался ты, запутался!..
Эдмонд.
Я знаю,
я знаю все, что скажешь! Оправдать,
унизить чудо — мысль моя решила.
Но подожди… в чем цель была обмана?
А, понял! Испытующая ревность
таилась под личиной ледяной…
Нет, — погляди, как выдумка искусна!
Напиток тот был ядом в самом деле,
и я в гробу, и все кругом — виденье, —
но мысль моя лепечет, убеждает:
нет, нет — раствор безвредный! Он был нужен,
чтоб тайну ты свою открыл. Ты жив,
и яд — обман, и смерть — обман, и даже…
Гонвил.
А если я скажу тебе, что Стелла
не умерла?
Эдмонд.
Да! Вот она — ступень
начальная… Ударом лжи холодной
ты вырвать мнил всю правду у любви.
Подослан был, тот, рыжий, твой приятель,
ты мне внушил — сперва чужую смерть,
потом — мою, — чтоб я проговорился.
Так, кончено: подробно восстановлен
из сложных вероятностей, из хитрых
догадок, из обратных допущений
знакомый мир… Довольно, не трудись, —
ведь все равно ты доказать не можешь,
что я не мертв и что мой собеседник
не призрак. Знай, — пока в пустом пространстве
еще стремится всадник, — вызываю
возможные виденья. На могилу
слетает цвет с тенистого каштана.
Под муравой лежу я, ребра вздув,
но мысль моя, мой яркий сон загробный,
еще живет и дышит и творит.
Постой, — куда же ты?