(Отходит.)
ИНОСТРАНЕЦ: Я нахожу в ней призрачное сходство с моим далеким городом родным, — то сходство, что бывает между правдой и вымыслом возвышенным… ВТОРОЙ ГОСТЬ: Она, поверьте мне, прекрасней всех столиц.Слуги разносят кофе и вино.
ИНОСТРАНЕЦ:(с чашкой кофе в руке)
Я поражен ее простором, чистым, необычайным воздухом ее: в нем музыка особенно звучит; дома, мосты и каменные арки, все очертанья зодческие — в нем безмерны, легкие, как переход счастливейшего вздоха в тишину высокую… Еще я поражен всегда веселой поступью прохожих; отсутствием калек; певучим звуком шагов, копыт; полетами полозьев по белым площадям… И, говорят, один король все это сделал… ВТОРОЙ ГОСТЬ: Да, один король. Ушло и не вернется былое лихолетье. Наш король — гигант в бауте{4}, в огненном плаще — престол взял приступом, — и в тот же год последняя рассыпалась волна мятежная. Был заговор раскрыт: отброшены участники его — и, между прочим, муж Мидии, только не следует об этом говорить — на прииски далекие, откуда их никогда не вызовет закон; участники, я говорю, но главный мятежник, безымянный вождь, остался ненайденным… С тех пор в стране покой. Уродство, скука, кровь — все испарилось. Ввысь тянутся прозрачные науки, но, красоту и в прошлом признавая, король сберег поэзию, волненье былых веков — коней, и паруса, и музыку старинную, живую, — хоть вместе с тем по воздуху блуждают сквозные, электрические птицы… ДАНДИЛИО: В былые дни летучие машины иначе строились: взмахнет, бывало, под гром блестящего винта, под взрывы бензина, чайным запахом пахнёт в пустое небо… Но позвольте, где же наш собеседник?.. ВТОРОЙ ГОСТЬ: Я и не заметил, как скрылся он… МИДИЯ:(подходит)
Сейчас начнутся танцы…Входит Элла и за нею Ганус.
МИДИЯ: А вот и Элла!.. ПЕРВЫЙ ГОСТЬ:(Второму)
Кто же этот черный? Страшилище какое! ВТОРОЙ ГОСТЬ: В сюртуке, подумайте!.. МИДИЯ: Озарена… воздушна… Как твой отец? ЭЛЛА: Все то же: лихорадка. Вот — помнишь, говорила? — трагик наш.. Я упросила грим оставить… Это Отелло… МИДИЯ: Очень хорошо!.. Клиян, идите же… Скажите скрипачам, чтоб начали…Гости проходят в залу.
МИДИЯ: Что ж Морн не едет? Не понимаю… Дандилио! ДАНДИЛИО: Надо любить и ожиданье. Ожиданье — полет в ночи. И сразу — свет, паденье в счастливый свет, — но нет уже полета… А, музыка! Позвольте же вам руку калачиком подать.Элла и Клиян проходят.
ЭЛЛА: Ты недоволен? КЛИЯН: Кто спутник твой? Кто этот чернорожий твой спутник? ЭЛЛА: Безопасный лицедей, Клиян. Ревнуешь? КЛИЯН: Нет. Нет. Нет. Я знаю, ты мне верна, моя невеста… Боже! Войти в тебя, войти бы, как в чехол тугой и жгучий, заглянуть в твою кровь, кости проломить, узнать, постичь, ощупать, сжать между ладоней сущность твою!{5}.. Послушай, приходи ко мне! Ждать долго до весны, до нашей свадьбы!.. ЭЛЛА: Клиян, не надо… ты мне обещал… КЛИЯН: О, приходи! Дай мне в тебя прорваться! Не я молю — голодный гений мой, тобой томясь, коробится во прахе, хрустит крылами, молит… О, пойми, не я молю, не я молю! То — руки ломает муза… ветер в олимпийских садах… Зарей и кровью налились глаза Пегаса… Элла, ты придешь? ЭЛЛА: Не спрашивай, не спрашивай. Мне страшно, мне сладостно… Я, знаешь, белый мостик, я — только легкий мостик над потоком… КЛИЯН: Так завтра — ровно в десять — твой отец ложится рано. В десять. Да? Проходят гости. ИНОСТРАНЕЦ: А кто же, по-вашему, счастливей всех в столице? ДАНДИЛИО:(нюхая табак)
Конечно — я… Я выработал счастье, установил его — как положенье научное… ПЕРВЫЙ ГОСТЬ: А я внесу поправку. В столице нашей всякий так ответит: «Конечно — я!» ВТОРОЙ ГОСТЬ: Нет. Есть один несчастный: тот темный, неизвестный нам, крамольник, который не был пойман. Где-нибудь теперь живет и знает, что виновен… Вон этот бедный негр несчастен тоже. Всех удивить хотел он видом страшным, — да вот никто его не замечает. Сидит в углу Отелло мешковатый, угрюмо пьет… ПЕРВЫЙ ГОСТЬ: …и смотрит исподлобья. ДАНДИЛИО: А что Мидия думает? ВТОРОЙ ГОСТЬ: Позвольте, опять пропал наш иностранец! Словно меж нас пройдя, скользнул он за портьеру… МИДИЯ: Я думаю, счастливей всех король… А, Морн!