Закончив «Трагедию» 26 января 1924 г., Набоков, по его словам, ощущал себя «как дом, откуда с тихим громом / громадный унесли рояль» (посвящение к «Трагедии господина Морна», цит. по: Б01.[7] С. 261). Вернувшись в Берлин, он пишет матери, что, помимо заказов на пантомимы и оперетты, у него появилась «еще одна театральная надежда — боюсь, менее сбыточная, чем остальные. Дело в том, что у Гессена будет устроено чтенье "Трагедии господина Морна" в присутствии — между прочим — Шмитта <sic!> и Полевицкой, которая будто бы может в ней играть» (BCNA. Letters to Elena Ivanovna Nabokov. 31 января 1924 г.). Чтение, которое И. В. Гессен предложил устроить у себя на дому перед избранной публикой, включавшей театрального режиссера И. Ф. Шмидта и актрису Елену Полевицкую, не состоялось. Вместо этого в начале марта 1924 г. Набоков читал пьесу на другой квартире в кругу литераторов, критиков (Ю. Айхенвальд, М. Алданов, Л. Львов и др.) и знакомых, затем состоялось чтение в кафе «Леон» на очередном собрании Литературного клуба, образовавшегося вокруг Ю. Айхенвальда. Параллельно планам постановки «Трагедии», Набоков пытался (безуспешно) заинтересовать ею издателей: «Сунулся я с моей трагедией к Гржебину… но оказалось, что он печатает по новому правописанью, что, конечно, мне не подходит. Тогда я обратился к Ладыжникову и есть надежда, что он примет. Ответ мне будет в понедельник — так как нужно четыре дня, чтобы прочесть эту махину» (BCNA. Letters to Elena Ivanovna Nabokov. 6 марта 1924 г.).
6 апреля в «Руле» появилась заметка, подписанная «Е. К-н» <Евгения Каннак>, с цитатами из текста пьесы, которые мы опускаем:
«Трагедия господина Морна»
Под таким названием прочел В. Сирин на очередном собрании Литературного клуба свое новое драматическое произведение — трагедию в пятистопных ямбах, в пяти актах и восьми картинах.
Трагедия господина Морна — трагедия короля, который, подравшись инкогнито на дуэли a la courte paille с мужем возлюбленной, принужден застрелиться, но вместо этого, после страшных колебаний, решается бросить царство. Вместо покоя, бывшего короля встречают душевное смятение, измена Мидии, его возлюбленной, чудовищный мятеж, охвативший страну, и, наконец, выстрел прежнего соперника, настигшего господина Морна в его уединении. Раненный в голову, Морн оправляется и, уверив себя, что теперь он выполнил дуэльный долг, решает вернуться на царство. Романтическим блеском окружено его воскресение, но слишком много зла наделал его побег, и в мгновение наибольшей напряженности блеска и счастья он кончает самоубийством. Вся вещь так построена, что каждое драматическое движение того или иного лица отражается на всех остальных. Трагедия самого короля вовлекает и Эдмина, нежного и безвольного друга Морна, с которым Мидия, пустая и страстная женщина, изменяет королю, и Гануса, мужа Мидии, <…> и Тременса, вождя крамольников, огненного разрушителя, и слабую светлую Эллу, дочь его — невесту, а затем жену страстного и трусливого Клияна, — и, наконец, старичка Дандилио, похожего на одуванчик, — ясного старичка, любящего весь мир и малейшие пылинки мира. Все они — косвенно через господина Морна — сталкиваются со смертью, и все по-разному принимают ее. Сам Морн трус, но из породы великолепных трусов…
В прямом отличии от психологического труса — Морна — является Клиян — трус животный <…>. Тременс, верный своей теории разрушения <…> и Дандилио, знающий, что «вещество должно истлеть», встречают смерть каждый по-своему, — последний, задумчиво проговорив: «прибрать бы вещи»…
Наконец сам Морн после сложных переживаний принимает смерть, как король принял бы царство. Король в нем победил блестящего труса.
Вот в самых общих чертах канва этой трагедии. Она происходит в небывшую эпоху и на фоне несуществующей столицы, где, по словам таинственного иностранца, приехавшего из века двадцатого, из обиходной яви: «Я нахожу в ней призрачное сходство — / с моим далеким городом родным».
7
Б.Бойд. Владимир Набоков. Русские годы: биография. М.; СПб.: Независимаягазета, Симпозиум, 2001.