— Не думаю, — возразил Друри Лейн. — Напротив, инспектор, она явно не спала.
Оба медика кивнули одновременно.
— По трем причинам. Первая: ее глаза широко открыты, и в них застыл ужас. Вторая: обратите внимание на уникальное выражение ее лица. — Это было еще мягко сказано — искаженные черты Эмили Хэттер выражали боль и крайнее удивление. — Даже руки почти стиснуты в кулаки… Третья не столь очевидная.
Подойдя к кровати, Лейн указал на кровавые следы струн мандолины на холодном лбу.
— Расположение этих следов доказывает, что миссис Хэттер сидела в кровати, когда ее ударили!
— Откуда вы знаете? — спросил инспектор.
— Это очень просто. Если бы она спала во время удара — лежала на спине, как лежит сейчас, — следы стальных струн находились бы не только на верхней половине лба, но и на нижней, а также на носу и, может быть, даже на губах. Но так как следы ограничены верхом лба, миссис Хэттер, должно быть, пребывала в сидячем или полусидячем положении. В таком случае напрашивается вывод, что она не спала.
— Очень умно с вашей стороны, сэр, — сказал доктор Мерриэм. Он стоял неподвижно, нервно сплетая длинные белые пальцы.
— Скорее элементарно. Когда, по-вашему, умерла миссис Хэттер, доктор Шиллинг?
Медэксперт достал из жилетного кармана зубочистку из слоновой кости и начал ковырять ею между зубами.
— Часов шесть назад — около четырех утра. Лейн кивнул.
— Может оказаться важным, доктор, где именно стоял убийца, нанося удар. Вы в состоянии это определить?
Доктор Шиллинг задумчиво покосился на кровать:
— Думаю, что да. Убийца стоял между двумя кроватями — судя по положению тела и наклону следов на лбу. Как по-вашему, доктор Мерриэм?
Старый врач вздрогнул.
— Э-э… я согласен, — быстро ответил он.
Инспектор Тамм раздраженно почесал массивный подбородок.
— Меня беспокоит эта чертова история с мандолиной… Больное у нее было сердце или нет, мог ли удар мандолиной убить ее? Ведь если кто-то намерен совершить убийство, он выбирает орудие, которое способно это проделать.
— В этом сомнений быть не может, Тамм, — сказал медэксперт. — Очень сильный удар даже таким сравнительно легким орудием, как мандолина, мог убить женщину в таком возрасте и физическом состоянии. Но удар был довольно слабый.
— На теле нет других следов насилия? — спросил Лейн.
— Нет.
— Как насчет яда? — осведомился окружной прокурор. — Есть какие-нибудь признаки?
— Признаков нет, — осторожно ответил доктор Шиллинг. — Но с другой стороны… я немедленно произведу вскрытие.
— Держу пари на ваши немецкие башмаки, что произведете, — отозвался инспектор Тамм. — Просто чтобы убедиться, что никто в этом доме больше не орудует ядом. Не могу понять это дело! Сначала кто-то пытается отравить глухонемую, а теперь кто-то приканчивает старую ведьму. Я собираюсь поискать яд.
Глаза Бруно блеснули.
— Конечно, это убийство, даже если непосредственной причиной смерти был не сам удар, а шок от него. Ясно одно — было намерение убить.
— Тогда почему удар был таким слабым, мистер Бруно? — сухо спросил Лейн.
Прокурор пожал плечами.
— И почему, — продолжал старый актер, — убийца выбрал такое нелепое орудие — мандолину? Если он собирался убить миссис Хэттер ударом по голове, к чему выбирать мандолину, когда в комнате имеются куда более тяжелые орудия?
— Господи, я об этом не подумал! — пробормотал Тамм, когда Лейн указал на полку с инструментами, висящую у камина, и на массивные книгодержатели на ночном столике у кровати.
Лейн прошелся по комнате, заложив руки за спину. Доктор Шиллинг начинал проявлять признаки нетерпения; доктор Мерриэм по-прежнему стоял неподвижно, как солдат на смотре; окружной прокурор и инспектор выглядели все более обеспокоенными.
— Между прочим, — заговорил наконец Лейн, — мандолину взяли в этой спальне?
— Нет, — ответил инспектор. — Из стеклянной витрины в библиотеке внизу. Старая леди хранила ее там после самоубийства Йорка Хэттера — одна из вдовьих причуд. Мандолина принадлежала Хэттеру… Если подумать…
Рука Друри Лейна взметнулась, призывая к молчанию, а глаза прищурились. Доктор Шиллинг натягивал покрывало на мертвую женщину. При этом маленький предмет, блеснув в лучах солнца, проникающих сквозь окна, выпал из складки одеяла на усыпанный порошком ковер. Лейн метнулся к нему и подобрал его с пола. Это был пустой шприц.
Все столпились вокруг актера, понимая важность находки. Лейн, осторожно держа шприц за кончик поршня, понюхал иглу и поднес инструмент к свету.
Доктор Шиллинг бесцеремонно взял у него шприц и отошел к одному из окон вместе с доктором Мерриэмом.
— Пустой шприц, — пробормотал медэксперт. — Что означает цифра 6 на нем? И осадок — может быть…
— Да? — энергично осведомился Лейн.
Доктор Шиллинг пожал плечами:
— Я должен это проанализировать.
— На теле нет следов инъекций? — допытывался актер.
— Нет.
Внезапно Лейн выпрямился, сверкнув серо-зелеными глазами. Челюсть Тамма отвисла, ибо актер бросился к двери с криком:
— Сиделка… комната…
Все устремились за ним.
Спальня миссис Смит примыкала к комнате смерти. Глазам вошедших представилось достаточно мирное зрелище. На кровати с открытыми незрячими глазами лежала Луиза Кэмпион. Пожилая сиделка поместилась рядом на стуле, гладя лоб глухонемой. Луиза машинально отрывала виноградины от грозди в ее руке и жевала их безо всякого аппетита. На столике у кровати стояла ваза с фруктами, которую мисс Смит забрала из соседней комнаты несколько минут назад.
Друри Лейн не тратил слов. Он метнулся к кровати и выхватил гроздь винограда из руки Луизы, заставив мисс Смит вскочить на ноги с испуганным криком, а женщину на кровати быстро сесть с выражением страха на обычно безмятежном лице. Луиза начала скулить, как животное, ее рука, покрывшаяся гусиной кожей, нашла руку сиделки и вцепилась в нее.
— Сколько она съела? — крикнул Лейн.
Сиделка побледнела.
— Как вы меня напугали! Одну гроздь.
— Доктор Мерриэм, с ней все в порядке?
Врач поспешил к кровати, и женщина, почувствовав на лбу его руку, перестала хныкать.
— Вроде бы да, — медленно произнес доктор Мерриэм.
Друри Лейн вытер лоб носовым платком — его руки заметно дрожали.
— Я боялся, что мы опоздаем, — хрипло произнес он.
Инспектор Тамм сжал кулачища и шагнул вперед, свирепо глядя на вазу с фруктами.
— Яд?
Все посмотрели на вазу, в которой лежали яблоко, банан, апельсин и три груши.
— Да. — Теперь голос Лейна звучал спокойно. — Я в этом уверен. И эти факты, джентльмены, меняют всю конфигурацию дела.
— Что вы… — ошеломленно начал Бруно, но Лейн рассеянно махнул рукой, словно не желая вдаваться в объяснения. Он внимательно смотрел на Луизу Кэмпион. Под успокаивающими движениями доктора Мерриэма, поглаживающего ей пальцы, она расслабилась и теперь лежала неподвижно. Сорок лет изолированного существования не наложили отпечаток на ее лицо, которое было почти привлекательным — с миниатюрным вздернутым носом и приятным изгибом губ.
— Бедное создание, — пробормотал Лейн. — Интересно, о чем она думает… — Он повернулся к сиделке: — Несколько минут назад вы взяли эту вазу с ночного столика в соседней спальне. Фрукты обычно находятся в той комнате?
— Да, сэр, — нервно отозвалась мисс Смит. — Луиза обожает фрукты. Ваза с ними всегда стоит на ночном столике.
— У мисс Кэмпион есть какие-нибудь предпочтения в области фруктов?
— Нет. Она любит всякие.
— Понятно. — Лейн казался озадаченным. — А миссис Хэттер когда-нибудь ела фрукты из этой вазы? — спросил он наконец.
— Только иногда.
— Не регулярно?
— Нет, сэр.
— И она тоже любила всякие фрукты, мисс Смит? — Он задал вопрос спокойно, но Бруно и Тамм расслышали в его голосе напряженную нотку.
Очевидно, ее различила и мисс Смит.
— Странный вопрос, — медленно отозвалась она. — Нет, сэр, миссис Хэттер ненавидела груши и никогда их не ела.