— Уж не думают ли они, — Фрол Севастьянович кивнул на толпу, — что мы кита у кого-нибудь стащили?
— Или что он с неба к нам под борт упал, — засмеялся Андреев, голова которого все еще была перевязана. — Али Нептун подарил?
Появился кунжу поселка. Ему навстречу побежал Ен Сен Ен и торопливо ехал что-то рассказывать, то указывая на корабль, то на Клементьева. Ким Каук Син слушал очень сосредоточенно, потом подошел к Клементьеву и, глядя ему в глаза, что-то строго сказал Ен Сен Ену. Тот перевел: — Ким Каук Син… рыбу… — он указал на кита, — смотреть надо…
Клементьев удивился еще больше. Но охотно пригласил корейцев в шлюпку, оставив Ходова на берегу. Ким Каук Син сидел замкнутый, молчаливый. Молчал и Клементьев. Шлюпка быстро шла к «Геннадию Невельскому».
— Табань правой! — скомандовал Клементьев гребцам. — Так! Держи на кита!
Шлюпка круто повернула и скоро оказалась у туши. Клементьев отдал новую команду:
— Весла суши!
Шлюпка прижалась бортом к туше, скользнула по ее упругой черной коже. Часть туши, поднимавшаяся над водой, была обсушена ветрами и солнцем, блестела черным лаком. В боку торчал гарпун, около него все еще сочилась кровь.
— Пиф-паф?! — не то спрашивая, не то подтверждая, с облегчением проговорил Ен Сен Ен, указывая на гарпун. Лицо его расплылось в довольной улыбке. Он быстро заговорил с Ким Каук Сином, но тот остановил его. Он с виноватой улыбкой протянул Клементьеву руку и жестом попросил везти их назад. Но капитан предложил им подняться на судно. Георгий Георгиевич давно заметил, что Ким Каук Син бросал любопытные взгляды на китобоец. Кунжу охотно согласился на предложение Клементьева осмотреть судно.
Ен Сен Ен, как только шлюпка подошла к штормтрапу, ловко поднялся на палубу. Старику же пришлось помогать. Андреев с матросами почти подняли его на руках. Оказавшись на судне, он утратил свою обычную сдержанность и стал любопытен как ребенок.
Прежде всего Клементьев подвел Ким Каук Сина к гарпунной пушке и объяснил, что из нее и был поражен кит, затем они обошли судно, и капитан пригласил корейцев в каюту. Здесь за угощением он сказал:
— Ен Сен Ен! Я отдаю жителям Чин-Сонга кита. Берите его, поделите поровну между всеми.
Кореец слушал капитана, но вначале не понял и попросил повторить. Георгий Георгиевич постарался выразиться проще, и опять на лице Ен Сен Ена было одно лишь недоумение. Капитан долго разъяснял, помогая себе жестами. Наконец Ен Сен Ен хорошо понял, что предлагает капитан, и почти испуганно спросил:
— Наша бери большой рыба?
— Ну да, ну да, — закивал Клементьев и неожиданно для себя перешел на ломаный язык: — Бери его, моя дари!
Изумленный Ен Сен Ен обратился к кунжу. Старик, выслушав его, так растерялся, что не мог произнести ни слова. Чашка чаю в его руке задрожала, он был вынужден опустить ее на стол.
Клементьев улыбался и говорил:
— Берите большую рыбу, я дарю ее вам. Все пусть возьмут сало и мясо. Всем хватит…
Растроганный Ким Каук Син поднялся из-за стола и поклонился Клементьеву. Тот смущенно встал и взял старика под руку:
— Зачем так? Берите кита! Подарок это!
Все еще не пришедшие в себя от изумления корейцы были доставлены на берег. Клементьев остался на судне. Он видел, как шлюпка причалила к берегу. На корме поднялся Ким Каук Син и, обращаясь к толпе, заговорил, часто указывая на «Геннадия Невельского. Вся толпа на берегу пришла в движение, и над освещенной солнцем бухтой раздался многоголосый крик:
— Гамса хао! Гамса хао! Гамса хао![45]
Жители рыбацкого поселка, остававшиеся в фанзах, сейчас бежали к берегу и присоединяли свои голоса к остальным. Ходов вернулся на судно взволнованный.
— Вот это дела, Георгий Георгиевич! Радости-то сколько!
— Ну, будем буксировать тушу к берегу. — Довольный и гордый собой, капитан отдал в машину приказ, и за кормой китобойца забурлила вода. Судно двинулось вперед, а навстречу ему шли лодки с корейцами. «Вот и дружба», — с удовлетворением подумал Клементьев.
— Выведем на мелкое место, — сказал Георгий Георгиевич боцману. — А там они сами управятся.
— Только бы гарпун не утопили, — хозяйственно забеспокоился Фрол Севастьянович и направился к матросам.
Абезгауз, стоя за штурвалом, спросил Клементьева;
— Начнем резать сало?
— Нет. Отдадим корейцам, — не обращая внимания на ошарашенного Абезгауза, ответил Клементьев, занятый мыслью, подсказанной вопросом штурвального. Клементьев решил послать нескольких матросов с судна помогать корейцам в разделке кита: «Пусть поучатся. Дальше нам это пригодится». Среди отобранных был и Андреев.