Абезгауз выругался. Пуэйль не перебивал его, терпеливо слушал, все время опасаясь, как бы штурвальный не передумал взять его на борт китобойца. «Черт возьми, — говорил сам себе Пуэйль, — никогда еще так не волновался. Стар стал, что ли, или нервы ослабли!»
Он смахнул со лба пот. Чемодан был тяжелый, ручка врезалась в ладонь. Пуэйль улыбнулся своим мыслям, представив, как бы перетрусил немец, если бы знал, что в чемодане. И тут же признался себе, что ему не терпится расстаться с этим дорогим чемоданом.
Моряки вошли в порт и, миновав штабеля кирпича, бочек, ящиков, различных грузов, покрытых брезентом, по которому дробно стучали капли дождя, оказались у трапа, ведущего на китобоец. Несколько иллюминаторов смотрело в темноту своими круглыми желтыми глазами. На палубе угадывалось какое-то движение. Пуэйль остановился и негромко выругался. Абезгауз обернулся:
— А, черт, — с наигранной досадой произнес Пуэйль. — Вот память-то! И как я мог забыть?
Он хлопал себя по карманам. — Да что? — дыша в лицо испанца винным перегаром, спросил Петер, которому не терпелось войти в теплую каюту, улечься в постель, забыть и этот дождь, и капитана Клементьева, и свою неудачливую судьбу.
— Когда судно выходит в рейс? — спросил Пуэйль.
— Рано утром, — буркнул Петер, которого раздражала задержка. — Капитан никогда не отменяет своих распоряжений.
— Ну вот, — вздохнул Пуэйль. — А я забыл в гостинице в гардеробе фрак, а в нем документы.
Абезгауз сказал довольно грубо:
— Не тащиться же нам назад.
— О, я должен очень извиниться перед вами, — как можно любезнее проговорил Пуэйль. — Прошу вас, возьмите вещи к себе в каюту, а я сбегаю в гостиницу.
— Гм… — произнес Абезгауз. — Вас одного на китобоец не пропустят. Когда мне встречать вас?
Доверие Пуэйля, который оставлял ему свои вещи, очень льстило немцу, и он тут же подумал: «Может, опоздаешь к отходу или кто тебя пристукнет ночью. Услышь, мой бог, молитву! Чемодан-то хорош».
— Через час или на рассвете? — спросил Пуэйль, догадываясь, о чем думает Абезгауз.
— Лучше на рассвете, — ухватился штурвальный. — Так будет проще вас провести в каюту, чтобы капитан не увидел. В море-то он вас за борт не отправит. Ну а с вахтенным я улажу дело.
— Хорошо, — согласился Фердинандо, весьма довольный, что все идет так гладко. — Берите чемодан!
Абезгауз торопливо ухватился за ручку, поднял и удивился:
— Тяжеловат! Что у вас тут?
— Вещи, да и кое-что подороже, — многозначительно объяснил Пуэйль. — Будет на что повеселиться в Японии. Ну, я пошел. Значит, встречайте на рассвете. Уже скоро.
Пуэйль быстро зашагал назад, опасаясь, что его остановит штурвальный. Но испанец еще не успел скрыться за штабеля грузов, как Петер почти бегом направился к трапу.
На палубе китобойца вахтенный сказал штурвальному:
— Капитан спрашивал вас.
— Что ему надо? — грубо спросил Петер.
— Чтобы вовремя на вахту встали.
Абезгауз по-немецки, чтобы не понял вахтенный, выругался и направился в свою каюту.
Маленькая, едва вмещавшая койку, столик и шкаф, вделанный в переборку, каюта была залита электрическим светом. Абезгауз сбросил плащ и фуражку, достал из столика бутылку и прямо из горлышка сделал несколько больших глотков. Потом закрыл дверь на запор, присел у чемодана, попытался открыть. Но медные квадратные замки не поддавались. Абезгауз чертыхнулся, вновь взвесил в руке чемодан, покрутил головой и, сев на койку, взялся за бутылку. Не сводя глаз с чемодана, он еще отпил вина и так, сидя, уснул. За иллюминатором мрак начинал синеть. Приближался рассвет…
— На вахту!
Абезгауз тряхнул головой, собираясь с мыслями, увидел чемодан, баул, вначале смотрел на них, не понимая, как они очутились в каюте, потом все вспомнил, бросился к иллюминатору. Было раннее утро. Серая вода бухты рябилась от ветра. Покачиваясь, шла по ветру китайская широконосая шаланда с большим грязным парусом.
Корпус китобойца передавал ритм работавшей машины. Абезгауз, сделав глоток из бутылки, потер лицо руками и вышел на палубу. У трапа стояли жена капитана, Алексей Северов, несколько моряков и портовых рабочих. Пуэйля нигде не было.
Абезгауз вновь подумал о том, что неплохо будет, если ему достанется чемодан инженера.
Клементьев попрощался с Алексеем, пожал руки морякам. Один из них, капитан порта, сказал:
— Повременил бы, Георгий Георгиевич, с выходом в море. Тайфун надвигается.