Понятно, что в любой из воюющих армий есть мародёры, которых в период боевых действий трудно, да и некогда и некому выявлять. Однако, грабёж мирного населения партизанами не идёт ни в какое сравнение с грабежом чинов Вермахта. Для партизан тотальный грабёж — вопрос выживания. Для мародеров из Вермахта выборочный грабёж — дополнение к армейскому довольствию. Да и что было брать у нищего советского человека, особенно у колхозника, которого в предвоенные годы сажали в тюрьмы и лагеря за сбор колосков на уже убранном колхозном поле? Вот когда Красная Армия вошла в Европу, особенно в Германию, было что увозить оттуда огромными чемоданами, называвшимися «мечта оккупанта», даже простым солдатам. И чем выше воинское звание или должность, тем больше было возможностей, а генералы вывозили машинами и даже вагонами.
Для большевиков грабёж — дело привычное. И к власти-то они пришли под лозунгом «грабь награбленное». В результате были голод 1921-22, 1932-33 годов и гибель миллионов людей от голода в мирное время. Что творили партизаны под «мудрым» руководством большевиков в годы войны и как это отражалось на мирном населении, наконец-то, к концу тысячелетия стали робко рассказывать престарелые участники партизанского движения. Раньше они об этом не смели и заикнуться.
4. Катынь
В апреле 1943 года полк передислоцировался к городу Смоленску, а его подразделения расположились в деревнях близ станции Катынь. В этот период там происходили раскопки захоронений расстрелянных большевиками в 1940 году пленных польских офицеров. Все подразделения полка побывали в Катынском лесу на месте расстрела и эксгумации тел. Нас не допустили, чтобы не травмировать психику подростков.
Эти «экскурсии» оставляли тяжёлое впечатление даже на многое видевших и обстрелянных солдат и действовали сильнее любой пропаганды. Дополняли впечатления рассказы местных жителей, видевших прибывающие эшелоны с польскими офицерами, слышавших стрельбу и запуганных работниками НКВД. Не знаю, что с рассказчиками стало после «освобождения», но предполагаю, что большинство из них оказалось в ГУЛАГе, если не получили пулю в затылок.
В послевоенные годы советская власть пыталась свалить своё преступление на немцев, а позднее его замалчивала. И только на рубеже 90-х годов признала свою вину. Мировое сообщество знало правду о расстреле польских офицеров, но большинство населения СССР верило большевистской пропаганде. Кто знал правду, молчал из-за боязни оказаться в тюрьме или ГУЛАГе за «клевету» на советский общественный строй. Молчал и автор этих строк.
Ранее мы слышали о генерале А.А. Власове и начале формирования Русской Освободительной Армии. Шли разговоры, что и наш полк войдёт в её состав. Но только здесь, близ станции Катынь впервые увидели офицеров РОА. Это были слушатели школы пропагандистов, прибывшие из Берлина на место эксгумации расстрелянных польских офицеров. Они говорили, что где-то поблизости находится и генерал Власов.
Глава IX. БРЯНЩИНА
1. Новгород-Северский
На рубеже апреля-мая полк по железной дороге в товарных вагонах начал передислокацию. Наш состав долго стоял на запасных путях в Орше. Станцию эпизодически ночами бомбила советская авиация, но в период нашей стоянки налётов не было, если не считать однажды появившегося «кукурузника».
Прибыли в Могилёв, где некоторые подразделения полка разгрузились и расположились в старых армейских казармах. В их числе была и наша рота. Другие продолжили путь. Впервые попал на территорию, обустроенную по армейским канонам: огромным плацем, чётким расположением казарм, конюшен, гаражей, складских и других помещений. Наш взвод разместился на 2-м этаже. Огромное помещение с двухъярусными кроватями по обе стороны широкого прохода со столами и скамейками. В проходах между кроватями — тумбочки. Мест было так много, что всем нам хватило нижнего яруса, а верх остался свободным.
В военном городке, по-видимому, располагался постоянный небольшой немецкий гарнизон. На некоторое время он стал смешанным: русско-немецким. В город выходили по пропускам через проходную, но при желании можно было пройти через проломы в кирпичных заборах, чем и пользовались молодые солдаты при «амурных» вылазках.
Однажды после возвращения с городского рынка меня за что-то (уже не помню) стал ругать один из наших солдат. Мне показалось это несправедливым и я дал ему словесный отпор. Но когда он вознамерился меня ударить, я посмотрел на него, демонстративно перевел взгляд на свой карабин и предупредил: «Если ударишь, вышибу мозги!» Обидчик оторопел и побледнел. С тех пор никто в полку нам даже не пытался грозить физической расправой.
Вскоре очередная погрузка в товарные вагоны, недолгий путь и пересадка на поджидавшую нас автоколонну из грузовых автомобилей. Поездка в автоколонне на крытых грузовиках по пыльным фунтовым дорогам в жаркую солнечную погоду — это что-то сродни пытке. Дышать нечем. Нос, рот и горло забиты пылью — приходится постоянно сморкаться и отхаркиваться. Глаза слезятся и щиплет. По лицам грязные потёки и разводы от пота и пыли. Обмундирование и оружие покрылись пылью и стали жёлто-серыми. И с каким удовольствием и даже восторгом после прибытия в Новгород-Северский и разгрузки все бросились к Десне, чтобы стряхнуть и смыть с себя дорожную пыль и грязь!
Недолгое пребывание в Новгород-Северском запомнилось великолепным, вкуснейшим белым хлебом, который пекла наша хозяйка в русской печи. Аромат свежевыпеченного хлеба заполнял весь дом. Большие круглые буханки с румяной хрустящей корочкой настолько пышные, что при нажиме сверху рукой нижняя и верхняя корочки почти соприкасались и тут же восстанавливались в прежнем положении, как только отпустишь руку. До этого никогда в жизни я ничего подобного не видел и не ел!
2. Суземка
Подразделения полка, заняв исходную позицию для наступления, расположились кордоном на границе Брянского леса в районе станции Середина-Буда. Лесные массивы, прилегающие к Суземке, и сама Суземка были под полным контролем партизан. Полку предстояло их оттуда выбить и взять под охрану железнодорожную ветку, ведущую к Брянску.
Когда штаб и тылы полка подтянулись к передовым подразделениям, мы с удивлением обнаружили, что полку придана танковая группа. Она состояла из нескольких танков Т-34 с русскими экипажами и нескольких немецких танков с немецкими экипажами.
Мы сразу же подружились с русскими танкистами, которые позволили нам побывать внутри танков и показали уже заваренные пробоины в бортах. Мы были в восторге! Танкисты с собою возили мандолину, гармонь и другие музыкальные инструменты. В свободное время и вечерами дружно и красиво пели. Особенно нам нравились песни о Ермаке, Стеньке Разине, крейсере Варяг. Впервые услышал некоторые песни на стихи Лермонтова. Мы слушали эти импровизированные концерты с огромным удовольствием.
После завершения боев с партизанами вся танковая группа, отличившаяся в этих боях и не потерявшая ни одного танка, покинула наш полк и, по-видимому, была переброшена на «Курскую дугу».
Подразделения полка взяли под охрану железнодорожную ветку, а штаб полка расположился в Суземке. Вдоль насыпи железной дороги по обеим ее сторонам приблизительно на 50 метров были вырублены деревья, на насыпи в пределах видимости друг друга построили укрепленные пункты с блиндажами, окопами и колючей проволокой. И… пошли воинские поезда. Готовилась операция «Цитадель», о которой мы могли только догадываться.
Для штаба полка наступило почти мирное время, если не считать редких ночных бомбардировок «кукурузников», которые бросали бомбы наугад, от чего страдало только мирное население. Военным такие налеты ущерба не приносили. Для немецкого персонала настало время летних отпусков и нам с Анатолием пришлось некоторое время поработать в качестве официантов в офицерском казино, где нас научили сервировке столов, подаче блюд, пользованию ножом и вилкой.