Наш дивизион получил приказ, оставив в селе коней и обоз, пешем маршем идти на запад. При попытке пройти по основной дороге мы были обстреляны из миномётов. Пришлось свернуть на параллельную дорогу, выходящую из северной части села и не простреливаемую с гор.
Уже в темноте мы вошли в село, расположенное западнее Сухополе в 4–5 км. Здесь нас ждал орудийный расчёт с одним орудием калибра приблизительно 85 мм. Простояли в селе в полной боевой готовности до полуночи, когда со стороны Сухополе услышали чёткие крики: «Ура». Это титовцы напали на колонну калмыков, вышедшую из Сухополе по основной дороге, в районе маленького хутора, расположенного между Сухополе и селом, где мы находились.
Все сотни дивизиона, развёрнутые в цепи, по сигналу ракеты быстро пошли в сторону Сухополе вдоль основной дороги. Орудие произвело всего три выстрела по хутору. Вскоре дивизион вступил в контакт с противником, который побежал, не оказывая сопротивления.
На основной дороге мы не встретили ни одной брошенной подводы или убитой лошади и подобрали один труп калмыка. Вероятно, калмыки знали о подготовленной засаде на засаду и только имитировали движение колонны и тут же откатились в Сухополе при нападении титовцев, подставив их под наш удар.
Мы с Юрой шли в цепи по обочине дороги. В хуторе не было признаков разрывов наших снарядов, а когда на рассвете вошли в Сухополе, то увидели почти на окраине полуразрушенный дом, в который угодили все три наших снаряда. Артиллеристы крепко ошиблись и их ошибка стоила жизни одному казаку и двум лошадям из 5-го Донского полка.
На следующий день перед строем всего дивизиона получили награды отличившиеся в описанных трёх боях. За отличие в двух последних получили по бронзовой медали с мечами и мы с Юрой.
6. Отступление
В тот же день вечером наша колонна вышла из села Сухополе по основной дороге на запад. После полученной взбучки титовцы не рисковали совершать ночные нападения.
Корпус уходил из Хорватии через Словению в южную Австрию. Двигались в любое время суток, останавливаясь только для отдыха необходимого лошадям. Изредка остановка длилась сутки-двое. Тогда нам с Юрой доставались и выпас, и купание коней, и отдых в своё удовольствие рядом с лошадьми на зелёном лугу или берегу речки при прекрасной солнечной почти летней погоде. Нам казаки где-то нашли велосипед, а Юра брошенную обученную немецкую овчарку. Она сразу привязалась к нему и выполняла все его команды. Юра любил собак. Сколько он себя помнил у них в доме в Варшаве всегда жила немецкая овчарка. Всё это скрашивало нашу жизнь, и мы не замечали надвигающейся трагедии.
В одном из сёл при продолжительной остановке наши казаки у кого-то реквизировали огромную жирную свинью и засолили с чесноком целую бочку сала. Как же оно помогло нам впоследствии, когда нас везли в ГУЛАГ по территории Советского Союза! Но… об этом позднее.
Однажды в дом, где я оставался с одним из казаков нашего взвода, неожиданно вошли два казака из штаба полка с женщиной. Другие наши казаки и Юра в это время отсутствовали. Спросили женщину по-сербски: «Это они?» «Да, это они отобрали у меня золотые вещи» — ответила она. Казаков мы прекрасно знали и с недоумением уставились на них. Они объяснили, что эту женщину ограбили в её доме, она обратилась к командиру полка и в наших интересах вернуть ей всё отобранное, чтобы командир полка не приказал нас расстрелять за мародёрство. Ощущение не из приятных, хотя мы к этому ограблению не имели никакого отношения. Тогда нам приказали сдать оружие и не выходить из дома до особого распоряжения.
Через полчаса нам вернули оружие и сказали, что всё разрешилось благополучно. Оказалось, что один из казаков нашего взвода, прихватив с собою Юру, зашёл в дом, где на постое не было казаков. Увидев золото, решил поживиться. А когда узнал, что дело принимает серьёзный оборот, вернул женщине всё отобранное и вместе с нею и Юрой пришёл с повинной к командиру полка. Гроза, сулившая пулю в затылок, миновала.
Для этой женщины две пары, каждая из которых состояла из подростка и взрослого в военной форме, показались одинаковыми. Позднее нам передали её извинения.
Падение Вены, самоубийство Гитлера (нам сказали, что он пал в бою на улицах Берлина), падение Берлина — всё это предвещало скорый крах Германии. Но среди казаков шли разговоры о том, что в горах Австрии удастся создать оборонительный бастион и там дождаться скорого начала войны между западными союзниками и Советским Союзом. Надеялись, что она начнётся сразу же после соприкосновения западных войск с Красной Армией. И тогда казаки и РОА (Русская Освободительная Армия) выступят на стороне западных союзников и с победой вернутся на Родину. Как же далеко всё это было от реальной действительности!
Насколько мне известно, корпус отступал, соблюдая все правила военного искусства. Колонны и обозы имели сильное фланговое боевое охранение. Арьергардные соединения прикрывали с тыла, а авангард расчищал дорогу при попытке титовцев преградить путь корпусу. Серьёзных столкновений, если не считать мелких стычек, не было. Титовцы понимали, что война кончается и незачем лезть «на рожон». При приближении корпуса они предпочитали уйти с его дороги и не вступать в боевое соприкосновение.
Поздно вечером 7-го мая или в ночь с 7-го на 8-е поступило сообщение, что Германия с 0 часов 8-го мая капитулировала перед западными союзниками, но не перед Советским Союзом. Борьба с коммунистами продолжается. 8-го мая утром, когда мы с обозом находились в нескольких км от села, где останавливались на ночёвку и узнали о капитуляции Германии, сзади раздался мощный взрыв и обломки красочным фейерверком высоко взлетели в воздух. Это наши сапёры, пропустив арьергард, взорвали мост через небольшую, но достаточно глубокую и бурную горную речку — приток Дравы.
Всё чаще на пути стали попадаться признаки окончания войны: подожжённые автомобили с обозначением принадлежности к воинским формированиям, приведенное в негодность и брошенное оружие и военное имущество, разбитые повозки и бродячие лошади. По всему было видно, что усташи и немецкие части сдаются при первом же требовании титовцев. Для них война окончена. Но не для казаков! Казачий корпус рвётся в Австрию!
Непредвиденная остановка. Впереди слышны взрывы и стрельба. Вскоре колонна тронулась. Мост через Драву. Признаки боя: воронки, выщерблины от осколков и пуль. Казаки рассказывают, что кто-то ультимативно потребовал разоружения корпуса. Получил по заслугам.
Маленький словенский городок у моста разграблен — признак прошедшего боя. Казаки верны своим традициям: запрет под угрозой смертной казни грабежей гражданского населения при прохождении или взятии населенных пунктов без боя и грабёж — в случае вооруженного сопротивления.
Глава IV. АНГЛИЙСКАЯ ЗОНА ОККУПАЦИИ
1. Конец войны и начало разоружения
Дорога серпантинами вошла в горы. Как-то незаметно мы очутились в Австрии. Здесь по-настоящему ощутили конец войны. Тревога за будущее была только у взрослых, а мы радовались прекрасной погоде, почти полной свободе и большому выбору стрелкового оружия, побывавшему в эти дни в наших руках. Пистолеты, револьверы и автоматы разных систем и стран, штурмовая винтовка образца 1943 года (Sturmgewehr) — прототип автомата Калашникова — всё это мы нашли брошенным после 7-го мая вблизи дороги, по которой двигалась колонна. Теперь мы их опробовали, пристреливали и обменивали друг у друга, но с карабинами не расставались.
Таким обменом оружия на оружие, часы, одежду, обувь, сбрую занимались и взрослые казаки. Для нас же это скорее было забавой, в которой кроме меня и Юры участвовало ещё двое или трое наших сверстников из других полков, ускользнувших в феврале от отправки из корпуса в казачье поселение.