Атаман, хорунжий Матвей Кузин, когда ему предатель майор Дэйвис «Расти» (рыжий) приказывал, чтобы он приказал всем грузиться, он, не боясь смерти, наоборот, кричал народу держаться вместе и не грузиться.
Это тот же майор Дэйвис, офицер королевской гвардии, который несколько раз давал честное офицерское слово, что казаков не выдадут в Советский Союз.
Уже после выдачи, когда его Кузя спросил, почему он не сдержал своего слова и где его слово гвардейца-офицера, то он холодно ответил, что он должен был исполнить приказание своего командования, иначе ему грозили отправкой на японский фронт.
Кузя меня пригласил к себе и предложил остановиться у него. Он и его друг «Зайка», оперный певец, жили при продуктовом складе. Кузя был заведующим складом, а Зайка — поваром.
Мне хотелось как можно скорее повидать своих казаков и узнать, кто остался. Я спросил Кузю, где всадники этих лошадей. Он показал пальцем за лагерь, на большой сеновал с крышей. Я помчался туда. Там я встретил человек десять сослуживцев по эскадрону. Мы обнимались, целовались, плакали… Эскадрон чудом уцелел, за исключением 7–8 человек.
Во время выдачи 1 июня, эскадрон стоял в 10 км от Лиенца в горах. Выданы были только те, кто в тот момент находился в Лиенце. Когда я вернулся, Кузя меня повел по всем могилам погибших при выдаче. Затем мы долго стояли на мостике через Драву, где казачки привязывали к себе своих детей и бросались в Драву. В то время Драва была мутная и быстрая. Около барака, где жил Кузя, сразу через забор, были две могилы. Он мне рассказал о них. Этот его рассказ очень подействовал на меня, на душе остался тяжелый осадок до сего дня. В могилах отец и сын, отец — старый офицер, сын — молодой юнкер. Когда отец увидел, что спасения нет, он подбежал к юнкерам, которые держались за руки, образовавши цепь вокруг толпы, защищая их от солдат, т. е. не давали солдатам забирать их и бросать в грузовики.
Он схватил сына за руку, оторвал его от цепи и потянул за собой, оба перепрыгнули через забор, и отец остановил сына, сказав: «Молись, сынок. Помолился?» «Да», — ответил сын. «А теперь перекрестись», — сказал отец. Сын перекрестился, отец вытащил пистолет и убил сына. Затем сам перекрестился и сказал: «Прости, Господи, что я делаю», и вторую пулю он пустил себе в висок.
Мы до полуночи сидели с Кузей и Зайкой и говорили о выдаче… После трагедии 1 июня, у Кузи была другая проблема и трагедия. Казаки и казачки, находящиеся в горах, погибали ежедневно от голода и холода, они боялись и не хотели спускаться с гор. У Кузи не было точных данных, сколько людей находилось в горах, но, по словам добровольцев-ходоков, организованных им из молодых казаков и юнкеров, Кузе было известно, что в горах находились несколько сотен казаков и казачек.
Кузя спросил меня, хочу ли я остаться еще на один день, тогда он приведет кого-нибудь из казаков с гор, и тот мне лично расскажет, что творится в горах. Я согласился. На третий день я встретил молодого казака с гор, он рассказывал, что люди в горах озверели от холода и голода. Начались убийства, а в некоторых местах — каннибализм.
То, что я услышал, было что-то страшное. Кузя убедительно просил все передать майору Островскому.
Население лагеря секретно давало продукты для живущих в горах, но они и сами ничего не имели. Кузя, работая на продуктовом складе, тоже выделял им продукты, но делал это, не очень злоупотребляя, т. к. англичане могли его поймать. Он начал печатать листовки и разбрасывать их по горам. В листовках он обращался к казакам и просил их спускаться к Русскому Корпусу.
В листовках был нарисован план Русского Корпуса, казаки стали спускаться, но немного. Они больше никому не доверяли. За казаками охотились до зимы 1946 года. Английское командование не удовлетворилось уже проделанными ими выдачами, они организовали специальные «охотничьи отряды» для ловли оставшихся казаков и передачи их советам…
С высоких гор их видели казаки и сразу меняли места своих стоянок.
Кузя и другие казаки мне сказали, что казаки из Лиенца послали петиции с просьбой не выдавать их Советскому Союзу: Папе Римскому Пию XII, Королю Англии Георгу V, Королю Югославии, находящемуся в то время в Лондоне Петру И, Черчилю, ген. Александру и Красному Кресту.
В Лиенце я также узнал о «загадочной» женщине, которая всю трагедию в Лиенце сняла на фильм. Кого я не спрашивал, все говорили, что ее видели, что солдаты помогали ей делать снимки с высоты, но кто эта женщина и для кого снимала? И где эти фильмы?
Некоторые очевидцы мне говорили, что это была якобы швейцарка. Где она?
На пятый день я собрался ехать обратно. Провожая меня, Атаман Кузя дал мне несколько копий листовок, которые разбрасывали по горам, а также письмо командира Русского Корпуса полковника Рогожина, адресованное Атаману Матвею Кузину. Он просил это передать майору Островскому для ознакомления. На прощание я сказал Кузе, что я вернусь.
Через несколько дней я еле добрался «зайцем» обратно. Майор Островский, Гринев, А. Делианич были очень рады меня видеть, они думали, что меня поймали и увезли, т. к. я пропадал больше 10 дней. Только они знали, куда я поехал. Я обо всем подробно рассказал им, что узнал. Ара Д., Островский и Гринев — это люди с железными нервами, но когда я кончил рассказывать, то им всем понадобился носовой платок… Они меня поблагодарили и отпустили отдыхать.
В начале августа 1945 года майор Островский снова спросил меня, не хочу ли я «прогуляться». Но эта прогулка была гораздо сложнее, хотя я согласился на нее…
ПОСЛЕСЛОВИЕ
У каждого человека в жизни бывает шок. В моей жизни их было три.
Шок первый: когда мне было 7 лет, один из моих друзей, смельчак серб, тоже моего возраста, поймал большую змею и шутки ради, повесил мне на шею. Я окаменел, а змея спустилась мне за пазуху. Серб, смеясь, вытянул ее и продолжал с ней играть дальше, а я после этого пролежал в кровати две недели. Родителям же ничего не сказал.
Шок второй: Насильственная выдача казаков 29 мая 1945 года в Вайтенсфелде.
Шок третий: Неожиданная смерть моей любимой 30-летней жены в пятницу 13 февраля 1953 года. Во время операции ошибочно дали слишком большую дозу наркоза, и в течение 5 часов и 15 минут она не смогла проснуться.
От первого и третьего шока время-доктор меня вылечило, а второй остался не вылеченный. Хотя прошло 44 года со дня трагедии, но по сей день по ночам у меня бывают кошмары. Иногда я кричу во сне.
Разъезжая по разным местам в Европе с моей командой джигитов, мне приходилось встречать казаков и казачек, переживших насильственную выдачу в Лиенце и других местах, и многие из них были с расстроенной психикой, а многие остались инвалидами.
В июле 1949 года я встретил в Италии кубанского казака В. Петровского, ему тогда было 53 года. Он пережил трагедию в Лиенце. Итальянцы знали его прошлое, они часто его пугали, что его выдадут в Советский Союз. Он меня просил написать Кубанскому Войсковому генералу В.Г. Науменко, выручить его из Италии. На четвертый день после нашего разговора он не выдержал боязни выдачи и утопился в Адриатическом море.
В 1946 году я был в квартире ген. Науменко в г. Фюссен (Германия), тогда он впервые узнал все подробности о выдаче в Лиенце от меня, и о 1-й Казачьей Дивизии.
Я ему передал больше 20 писем от казаков и казачек из Австрии. Он просил меня описать выдачу для «Сборника». Я ему обещал, что напишу.
В 1948 году в г. Ландегут (Германия) на общеказачьем сборе, на котором присутствовало 45 казаков, ген. Науменко попросил меня рассказать всем присутствующим о выдаче. На сборе был и его начальник Кубанского Войскового Штаба, полковник Зарецкий, который во время моего рассказа делал заметки в своей записной книжечке. Здесь ген. Науменко опять попросил меня описать выдачу, и я пообещал.
В 1954 году ген. Науменко письменно просит меня описать выдачу и прислать ему для книги «Великое предательство». Я третий раз пообещал. Три раза дал слово, и три раза я его не сдержал.