Генералы Петр Краснов, Семеон Краснов, Андрей Шкуро, Тимофей Доманов и Келеч Гирей были отделены от основной массы офицеров и забраны в Баден-бей-Вин, откуда затем самолетом переправлены в Москву на Лубянку. Остальные офицеры, включая моего отца, были посажены в тюрьму в Граце и 3-го июня отправлены поездом, следовавшим через Венгрию и Румынию, в Сибирь.
Полковник А. М. Протопопов перед выдачей казаков в Лиенце. 1945 г.
Офицеры не имели ни малейшего представления о судьбе своих семей в Лиенце. Также и мы, уцелевшие члены семей, не знали, что произошло с нашими мужчинами. Зная, что Сталин мечтал свести счеты как со своими старыми врагами царскими офицерами, так и с бежавшими советскими гражданами, мы даже не могли представить, что некоторые из наших офицеров останутся живы после встречи с Советами. Страшные предположения только усилились после публикации 17-го января 1947 года в газете «Правда», официальном печатном органе коммунистической партии СССР, сообщения о том, что генералы П. Краснов, А. Шкуро, Г. фон Паннвиц, С. Краснов, Т. Доманов и К. Гирей были повешены.
Условия капитуляции требовали пленения всех немецких военнослужащих. Не должен был избежать этого и оберет (полковник) Протопопов. Он всегда держался как солдат, но даже в самых худших своих мыслях не предполагал, что в плену его и его товарищей будут судить как преступников.
Читатель ознакомился теперь и с обратной стороной медали — узнал те эпизоды биографии Алексея Михайловича Протопопова, которые он не счел необходимым представлять на рассмотрение советского судилища. Но были ли эти эпизоды достаточным основанием для того, чтобы судить военнопленного, с оружием в руках и с поднятым забралом отстаивавшего свои убеждения, боровшегося с узурпаторами, бессовестно захватившими власть в некогда прекрасной и великой России?
Конечно, нет. Ведь и статья 58-2, и статья 58-3 и многие другие статьи Уголовного Кодекса РСФСР были придуманы большевиками исключительно для того, чтобы физически уничтожить своих политических противников, открыто боровшихся с ними на фронтах гражданской войны, а затем вынужденных уйти в эмиграцию.
По совести, ни Алексей Михайлович Протопопов, ни другие его соотечественники, выброшенные в эмиграцию, вынужденные — кому удалось! — принять иностранное подданство, не подлежали юрисдикции советского суда. Они не расправлялись во время войны с мирным населением, не совершали иных военных преступлений. Они не были гражданами Советского Союза ни в прошлом, ни в настоящем. Они не были дезертирами Красной Армии. Они ни одного дня не воевали вместе с германскими войсками на территории Советского Союза.
Братские могилы на казачьем кладбище в Лиенце на месте лагеря Пеггице, где были выданы казаки.
Так за что их было судить советскому суду? Только за то, что они не приняли большевизм и исповедовали иное политическое мировоззрение.
Во всем цивилизованном мире такой суд именовался политическими репрессиями, отягощенными к тому же грубым нарушением даже той пародии на законность, которая существовала в СССР.
Подсудимым не давали пользоваться услугами адвокатов, на суд не допускались ни представители защиты, ни представители обвинения, ни свидетели, все показания бессовестно искажались в нужную для вынесения обвинительного приговора сторону.
И только очень немногим удавалось добиться хотя бы видимости соблюдения их прав.
Одним из таких борцов за справедливость был военнопленный Алексей Михайлович Протопопов, три года ведший неравную борьбу.
Но ни ему, ни его соратникам эта борьба успеха не принесла.
РЕАБИЛИТАЦИЯ
Мой отец, Алексей Михайлович Протопопов, в числе других офицеров был освобожден из ГУЛАГа благодаря заступничеству канцлера ФРГ г-на Конрада Аденауэра и вдовы президента США г-жи Элеоноры Рузвельт. В январе 1957 г. после всяких перипетий он поселился в Вене, но после покушения на его жизнь, совершенного в конце того же года неизвестными лицами, он переехал в Мюнхен и жил там под именем Александра Ритгера.
Мы не знаем причин покушения, но отца не оставляла мысль, что оно так или иначе было связано с событиями, произошедшими в Кемерове, точнее говоря — с тем фиаско, которое потерпел «военный трибунал войск МВД Западно-Сибирского округа». Я пишу название этого судилища в кавычках, потому что — как убедился, по-видимому, и читатель — оно не имело ничего общего с нормальным судопроизводством, принятым в свободных цивилизованных странах.
В сентябре 1958 г., через пятнадцать месяцев после возвращения из Сибири, отец обратился к правительству Великобритании с требованием о выплате ему компенсации за незаконное пребывание в ГУЛАГе вследствие незаконной же передачи его советским властям и за пропавшее при этой передаче личное имущество[68].
А. М. Протопопов после возвращения из советского концлагеря. 1957 г.
Правительство Великобритании оставило это обращение без ответа, и оно по сей день лежит без движения в его архивах.
Обращаться с протестами и требованиями о реабилитации к правительству Советского Союза было бессмысленно. Даже освобождая отца, оно продолжало именовать его преступником, хотя любой юрист, прочитавший следственное дело по обвинению A.M. Протопопова, мог сделать вывод, что это не так.
Вскоре после войны мою мать Ольгу Николаевну Протопопову (урожденную Грудзевич-Нечай), меня и моего брата Николая, нашу бабушку и многих других «перемещенных лиц» приняла Австралия. Отца я впервые увидел только в 1980 году, будучи зрелым человеком, отцом семейства и священником Русской Православной Зарубежной Церкви.
Первая встреча отца с сыном после 35 лет — А. М. Протопопов и иерей Михаил Протопопов. Мюнхен, 1980 г.
Жестокая и несправедливая система сталинского правосудия не сломила дух моего отца, но вырвала 10 лет из его жизни и подорвала физическое здоровье.
Все происшедшее полностью разрушило его семейное благополучие.
В 1949 году Первоиерарх Русской Зарубежной Церкви Митрополит Анастасий (Грибановский) дозволил расторгнуть браки выданных — дабы жены, находящиеся на свободе, не оказались бы в неопределенном положении, не зная, продолжают ли они быть замужними или уже вдовы. Будучи уже в Австралии, моя мать Ольга Николаевна вторично вышла замуж. Началась новая жизнь. Вдруг через Красный Крест мы получаем сообщение, что отец жив и скоро прибудет в Европу.
Здесь новая трагедия — жена замужем за другим, живет в далекой Австралии. Как быть? Отец категорически отказался переезжать в Австралию и, в конце концов, остался в Вене со старшим сыном Алексеем, который там женился и обосновался. Только вышеупомянутое покушение на жизнь моего отца в конце 1958 г. заставило его оставить старшего сына и переехать в Мюнхен.
Мне так и не удалось уговорить отца приехать на жительство в Австралию. Он полагал, что такой шаг опять отдаст его в британские руки — урок, полученный в Лиенце, оставил на всю жизнь зарубку на сердце. Правительство Германии, после долгой и тщательной всесторонней проверки, определило ему военную пенсию, двуспальную квартиру и бесплатный проезд на общественном транспорте. Тем самым правительство Германии официально признало, что отец не являлся ни нацистом, ни военным преступником. Законы Германии, как известно, на этот счет очень строги.
А. М. Протопопов с ветеранами — немецкими офицерами 1-й казачьей дивизии. Лиенц, 1970 г.
А. М. Протопопов после возвращения из лагеря на казачьем кладбище в Лиенце. 1965 г.
68
Граф Н. Д. Толстой любезно предоставил мне копию этого письма из его личного архива. (М.П.)