Я была измотана, так стараясь сделать всё идеально. И где-то на этом пути мы с Адамом развалились.
С того момента, как мы обменялись клятвами, я считала нас счастливыми в браке. Тогда я использовала этот ярлык как предлог, чтобы надеть шоры и игнорировать то, что на самом деле происходило между нами. Я игнорировала изменения, сотрясающие наш фундамент. Наша подростковая любовь не была достаточно сильной, чтобы продлиться долго, не без работы — работы, которую никто из нас не хотел делать.
— Что, если я приеду через две недели? — спросил он. — У нас перерыв в расписании спектаклей. Я мог бы навестить тебя на пару дней.
— Адам, я не думаю, что это хорошая идея.
— Почему?
— Потому что это ничего не даст. Мне жаль, что ты не чувствуешь завершения. Правда. Но всё кончено. И я думаю, было бы лучше, если бы ты перестал звонить мне.
— Пайпер, ты не можешь иметь это в виду.
— Но имею, — мягко сказала я. — Мне жаль, но это так.
— Мы принадлежим друг другу. Мы сбились с пути, но для меня всегда была только ты.
Моё сердце сжалось от боли в его голосе. Когда станет проще? Он говорил то же самое всё время нашего развода. На каждой встрече с каждым адвокатом он всегда отводил меня в сторону, чтобы сказать, что любит меня.
Возможно, я разлюбила Адама, но у меня всё ещё была любовь к нему. Наши жизни просто больше не были связаны друг с другом. Наши пути больше не пересекались.
— Нет, мы не принадлежим друг другу. Мы отдалились друг от друга, Адам. Пожалуйста, найди способ принять наш развод. Пожалуйста. Я желаю тебе всего наилучшего, но это прощание.
— Пайп…
— Прощай. — Я убрала телефон от уха, хотя его протесты всё ещё доносились до меня. Затем я положила трубку.
Это было жёстче, чем я надеялась, но это давно должно было случиться.
Я попросила развода. Я довела дело до конца, несмотря на протесты Адама. Я сменила свою фамилию обратно на Кэмпбелл и переехала на противоположный конец страны.
Если Адам не смог осознать, что это конец нашего брака, то сегодняшний разговор должен безошибочно прояснить это.
Сегодня вечером я справилась с Адамом.
В выходных я помирюсь с Кейном.
Это место будет моим домом долгие годы, и я отказываюсь разрушать своё убежище из-за недолгой интрижки.
Теперь мне просто нужно было найти оливковую ветвь.
Когда я шла через гостиную к обеденной зоне, мне в голову пришла идея. Может быть, он согласится соорудить мне обеденный стол.
Найм Кейна мог бы устранить неловкость. Его мебель была безопасной зоной для разговоров. Мой ремонт тоже был таковой. Объединение этих двух факторов могло бы стать первым шагом в новых отношениях с моим соседом.
Платонических.
Были выходные Для Поминовения, и хотя я сомневалась, что у Кейна были какие-то большие планы на вечер пятницы, я не хотела идти туда, когда будет темно. Я не доверяла своему телу рядом с ним в сумерках. Одно прикосновение его мускулистой груди к моей, один толчок его массивных рук, и мы оказывались в постели.
Завтра я положу конец перерыву. С этого момента моё общение с Кейном будет ограничено светлыми часами.
Я продолжила осмотр дома, пройдя по длинному коридору, который вёл от входной двери, мимо кухни и в мою главную ванную комнату.
Там ещё не началась ни одна работа, но я всё равно хотела проверить, на всякий случай, может быть бригада всё-таки сделала что-то ещё.
Комната была такой же, какой я помнила её прошлой ночью, за исключением чистоты, так как я пропылесосила, поэтому я продолжила путь по коридору к гостевой спальне в дальнем конце дома. Из большого окна, выходившего на лес, у меня был прекрасный вид на хижину Кейна.
На нашем несостоявшемся ужине он сказал мне, что приехал сюда в поисках места, где можно было бы исчезнуть. Я бы солгала если бы сказала, что уехала из Нью-Йорка не для того, чтобы тоже исчезнуть.
Но пока Кейн просто жил здесь, я хотела пустить корни глубже, чем столетние деревья, затеняющие мою входную дверь.
Этот дом навсегда станет моим домом.
Он будет полон счастья, даже если в нём не будет детей, как я когда-то мечтала.
Мы с Адамом пытались забеременеть в течение многих лет, и каждый месяц я плакала из-за отрицательного теста на беременность. Наконец, мы пошли на приём к специалисту по бесплодию и узнали то, чего я боялась.
Независимо от того, сколькими способами мы пытались исправить мой гормональный дисбаланс, у меня не наступала овуляция. Добавьте к этому мои аномалии шейки матки, и зачатие старомодным способом было невозможно. Прежде чем мы с Адамом смогли поговорить о других вариантах, таких как ЭКО или усыновление, наш брак распался.
Единственная хорошая вещь в моём разводе, растянувшемся на годы, заключалась в том, что он дал мне достаточно времени, чтобы признать, что я не сломанная. Я не была ущербной. И мне не нужен был муж или дети, чтобы стать цельной.
Что мне было нужно, так это вещи, которые можно было бы любить, например, этот дом. Может быть, как только его реконструкция будет закончена, я заведу собаку или кошку, или обоих.
Бьюсь об заклад, кошка с удовольствием сидела бы у большого окна этой гостевой комнаты, внимательно наблюдая за тем, что происходит на улице.
Я закончила осматривать дом и вышла на улицу, пересекая посыпанную гравием подъездную дорожку к своему кемперу. Давно пора было выпить большой бокал вина и заняться бессмысленным листанием социальных сетей.
Но как только я потянулась к дверной ручке, загремел звук двигателя. Это была не легковая машина или грузовик, а что-то меньшее, похожее на газонокосилку, запускаемую с помощью натяжного шнура.
Я сделала два шага назад и посмотрела на дом Кейна. Он стоял на крыльце с бензопилой в руках. Двигатель работал на холостом ходу в течении ещё мгновения, но затем он нажал на газ, и прибор взревел.
Что он делал?
Он стоял ко мне спиной, но даже с такого расстояния я видела, что он покачивался и не мог держать равновесие. Он отшатнулся в сторону, одна нога зацепилась за другую. Бензопила всё ещё визжала, и злобные лезвия вращались в опасной близости от его ноги, прежде чем ему удалось восстановить равновесие.
Он пьян? Моё сердце дрогнуло, когда он снова покачнулся, и я бросилась по тропинке между нашими домами.
— Кейн! — закричала я, но он не слышал меня из-за шума пилы.
Я побежала быстрее.
Он поднял пилу, оставляя её в опасной близости к уху, затем бросил её на один из стульев на веранде. Тот стул, на котором я сидела две недели назад.
Из задней части устройства полетели опилки. Двигатель натужно взревел, прорезая древесину. Завершив один разрез, Кейн поднял бензопилу и снова рубанул по стулу. Его ноги запинались между порезами, но ему удавалось удержаться на ногах.
Моё сердце бешено колотилось, мои шлепанцы скользили по неровной земле, когда я спешила к его хижине, в ужасе от того, что опоздаю всего на несколько секунд. Я понятия не имела, как мне вырвать бензопилу из его рук, но я попытаюсь.
— Кейн! Остановись! — снова закричала я, но он был потерян.
Порезы становились всё реже, и когда я приблизилась к хижине, стул уже не стоял. Спинка и оба подлокотника были распилены. Всё, что осталось, — это сидушка, покоящаяся в беспорядке из сломанных досок.
Пила взялась и за этот кусок, но вместо того, чтобы разрезать его, воздух наполнился скрежещущим звуком зажима. Цепь на лезвии заклинило.
Кейн сбросил газ, давая двигателю поработать на холостом ходу. Затем он бросил аппарат на крыльцо.
— Блять!
Он отшатнулся назад, запустив обе руки в волосы. Сделав один шаг, затем два, он споткнулся о собственную пятку и упал на задницу.
— Кейн! — снова закричала я. Если он и услышал меня, то не обернулся.