Верхний свет замигал, и в магазине воцарилась тишина. Я зашаркала сандалиями, не зная, куда смотреть. Кейн провёл рукой по бороде, избегая моего внимания.
Я должна уйти? Или мне нужно что-то сказать? Может быть, спасибо? Очевидно, я не была хороша в этой части случайного секса. Если бы мы были в моём кемпере, он бы уже вышел за дверь. Но мне нужно было забрать свою тарелку из-под торта из его хижины. Было странно просто помахать на прощание и выйти за дверь.
— Откуда у тебя этот шрам?
Вопрос Кейна удивил меня, и я оторвала взгляд от своих ног. Он уставился на мои руки, где я рассеянно потирала шрам на правом запястье.
— О, я, эм… я порезалась о какое-то стекло. — Это была короткая версия длинной истории.
Я была в отчаянии после того, как узнала, что Адам поцеловал свою партнершу. В ту ночь я вышла из нашей квартиры в оцепенении и обошла соседний квартал. Я сделала петлю три раза, пока слезы текли по моему лицу.
Когда шок прошёл, я так разозлилась, что решила пойти в ресторан и появиться перед своим изменяющем мужем.
Разъярённая и убитая горем, я шла, не обращая особого внимания на уличное движение. Примерно в пяти кварталах от ресторана я вышла на пешеходный переход — я могла поклясться, что на светофоре горе зелёный свет. Клянусь. Но я шагнула прямо перед такси. Оно свернуло, промахнувшись мимо меня на дюйм, и врезалось в фонарный столб. Повсюду разлетелись осколки стекла. Большая часть моей кожи была закрыта, за исключением рук. Один осколок глубоко вонзился в тыльную сторону руки, которой я прикрывала лицо.
Мне повезло. У водителя автомобиля было сотрясение мозга.
Следующие два часа я провела в отделении неотложной помощи, промывая порез и уверяя доктора, что не нарочно ступила перед машиной.
Когда я наконец вернулась домой, Адам был расстроен, что я не отвечала на его звонки. Он нервничал.
Я извинилась за то, что побеспокоила его, а затем попросила развода.
— Это был неприятный порез, я всё время ковыряю ранки. — Я пожала плечами, заправляя прядь волос за ухо. — Моя мама обычно заклеивала мне их пластырями, потому что это был единственный способ уберечь меня от шрамов на коленях или локтях.
Кейн подошёл ближе, коснувшись раковины моего левого уха.
— Почему ты заправляешь волосы за это ухо, а не за другое?
— Это глупо. — Я вздохнула. — Моё правое ухо больше, чем левое. Наверное, я давным-давно привыкла прятать его.
— Хм?
— Это правда. — Я откинула волосы назад, чтобы он мог видеть оба уха. — Когда я была подростком, я никогда не делала высокие причёски. В конце концов я смирилась с этим, но заправление волос за это ухо — просто старая привычка.
Он перевёл взгляд с одного уха на другое, затем покачал головой.
— Они одинаковые.
— Нет, это не так. Поверь мне, подростком я часами смотрелась в зеркало, сравнивая их. — Это было моим любимым занятием; когда семнадцатилетний подросток учился принимать, что в его теле было что-то такое, что он не мог изменить.
Кейн повернулся и подошёл к стене, на которой стояли ящики с инструментами. Он открыл ящик стола, достал мерную ленту и вернулся.
— Не двигайся, — скомандовал он, растягивая ленту на несколько дюймов.
— Ты действительно измеряешь мои у…
— Тсс.
Я зажала рот, втянув губы между зубами, чтобы удержать улыбку. Затем я стоически замерла, пока металлическая лента издавала странные звуки у моих ушей, а лицо Кейна было неподдельно сосредоточено.
Он не просто измерял высоту моих ушей, он измерил ширину, расстояние, на котором они находились от моего носа. Это был более детальный осмотр, чем я ожидала от кабинета пластического хирурга.
Когда он закончил, он отступил от моего лица с самодовольной ухмылкой и своей лентой.
— Твоё правое ухо на три миллиметра меньше левого.
— Что? — ахнула я. — Нет!
Он кивнул.
— Это так.
— Ты шутишь?
— Всё это время ты прятала не то ухо, Дамбо.
— Эй! — Я игриво шлёпнула его по плечу, а затем разразилась истерическим смехом.
К моему удивлению, он тоже это сделал. Смех Кейна был глубоким и хриплым, как будто он не пользовался им так долго, что ему нужно было прочистить его от ржавчины.
Но он был прекрасен, когда заполнял магазин, заставляя и без того яркое пространство мерцать.
И вид его улыбки, широкой и белой под этими мягкими губами, был более захватывающим, чем даже гребень на нашей горе.
Он был энергичным.
Я отказалась моргать, не желая пропустить момент этого редкого смеха. И поклялась, тогда и там, заставлять его улыбаться чаще.