Тишина была поразительной. Моя грудь вздымалась, когда я стояла, адреналин всё ещё бурлил в моих венах, когда я оценивала то, что сделал Кейн.
Он полностью уничтожил кресло. По всему крыльцу были разбросаны опилки и щепки. Ему также удалось пропилить неровные прорези в досках крыльца. Он вполне себе мог лишить себя руки. Идиот.
Я повернулась обратно к Кейну, ярость сменила страх.
— О чём ты думал? — взвизгнула я. — Ты мог убить себя!
Его веки опустились и закрылись, когда он пожал плечами.
— Этот стул был слишком коротким.
— Слишком коротким?
Он кивнул.
— На полтора сантиметра.
— Хорошо. — Я нахмурилась. — И это означало, что ты должен разрубить его на куски, как сумасшедший серийный убийца? Или теперь я должна называть тебя Убийца Стульев с Бензопилой?
Он усмехнулся, сверкнув мне своими белыми зубами.
— Ты забавная.
— Ты пьян.
— Пьян, — пробормотал он.
— Чёрт. — Я вытерла капельку пота с виска.
Кейн сидел на крыльце, потрёпанный, но не менее великолепный. Его слова не были невнятными, но он определённо был пьян.
— Просто… оставайся там. — Я протянула руку в жесте остановки, хотя сомневалась, что в его состоянии он зайдёт слишком далеко.
Я поспешила внутрь хижины, мои ноги замерли от того, что я увидела. Это было плохо. Грязная посуда была разбросана по всей кухне и даже в гостиной. Затем до меня донесся отвратительный запах, который заставил моё лицо скривиться.
Кейн всегда поражал меня чистотой, как здесь, так и в свей мастерской. Но здесь всё выглядело так, как будто он целенаправленно пытался разгромить свой дом в течение последних двух недель.
Из гостиной я могла видеть коридор и его спальню в задней части хижины. Его кровать всегда была застелена, когда я бывала здесь раньше, но теперь уродливое зелёное одеяло валялось на полу. Голубые простыни были беспорядочно сброшены с кровати.
Я пошла на кухню, задыхаясь от того, что запах становился всё сильнее. Я рискнула взглянуть на переполненную раковину. Тарелки на дне, казалось, были разбиты.
Была ли эта катастрофа из-за меня? Я подошла к шкафам в поисках чистого стакана. Полки были пусты, но я порылась на самой верхней и нашла покрытую пылью пивную кружку.
Я прополоскала её, затем наполнила водой и вынесла обратно на улицу.
Кейн переместился к лестнице и прислонился к столбу. Обе его ноги свободно свисали со ступенек, носки ботинок были направлены к небу под разными углами.
— Вот. — Я села рядом с ним и протянула кружку. — Выпей немного воды.
Он медленно моргнул, лениво поворачиваясь в мою сторону. Дрожащей рукой он взял воду из моей руки и сделал большой глоток. Капли воды стекали по его подбородку, частично оставаясь в бороде. Но когда кружка опустела, он отдал её обратно мне.
— Я выбросил его, — пробормотал он.
— Что ты выбросил?
— Твой торт.
Мой торт? Он, должно быть, говорил о торте, который испёк к нашему ужину. Тот, который я не попробовала, потому что была слишком занята, выбегая за дверь, когда он приказал мне уйти.
— Мне жаль.
Он махнул рукой.
— Всё в порядке. Теперь всё кончено.
Да, теперь всё было кончено.
— Ты в порядке?
Он издал низкий стон, который звучал как нет.
Но я не просила большего. Я не хотела бросать его, особенно когда бензопила была в пределах досягаемости, поэтому я перебралась к противоположному столбу и прислонилась к дереву.
Вечернее солнце садилось, и из-за высоких деревьев, окружавших нас, свет быстро угасал. Я позволила своим глазам закрыться, прислушиваясь к звукам леса и тяжёлому дыханию Кейна. Если он заснёт здесь, мне будет трудно затащить его внутрь. Но я разберусь с этим после пяти минут тишины.
— Это было три года назад.
Мои глаза распахнулись.
— Что было три года назад?
— Они предали меня.
Кто? И в чём заключалось их предательство? Я так сильно хотела спросить, но Кейн был пьян. Было бы неправильно выпытывать информацию в его пьяном угаре.
— Она умерла в выходные в День Поминовения.
Я поморщилась. Его тон омрачала не просто боль. Это была скорбь. У меня разрывалось сердце, когда я видела, как он с таким трудом скрывал боль, теперь выставленную напоказ. Я не знала, кто она такая, но могла рискнуть предположить. Кейн потерял кого-то, кого любил, и эта потеря создала оболочку мужчины рядом со мной.
— Мне жаль.
— Я ничего не чувствую. — Он глубоко вздохнул, затем пошевелился. Он откинулся на доски крыльца и в то же время повернулся так, что его голова оказалась у меня на коленях.