Три дня провела она в этом отеле, созерцая находившийся напротив фонтан. А в перерывах позировала — и ничего другого. Она позировала, впадая в крайность, — позировала всюду, где бы ни потребовали фотографы, — на улице, в ресторане, улыбаясь ребенку. За ее внешностью, за красивыми руками, золотистыми волосами, томным взглядом, чувственными, растянутыми в улыбке губами никто ничего не видел...
Так, благодаря своему дару копировать, принимать легкомысленные позы и строить приятные мордочки она получила множество фотографий и интервью, из которых одно послужило ей важной рекламой: интервью с Сиднеем Филдсом из «Нью-Йорк Дейли Миррор» от 27 июня 1949 года. Когда позднее один журналист спросил Филдса, почему он уделил столько внимания этой манерной девчонке, Филдс задумчиво ответил: «В ней чувствовалась сила, старина... Жизнь била в ней ключом...» И смущенно добавил: «По-моему, если человек кажется счастливым, это заразительно... Хочется сделать его еще счастливее».
Еще в школе, желая казаться прилежной, Мэрилин пачкала пальцы чернилами. Теперь ей ничего не стоило симулировать радость жизни, изображая восторженную улыбку.
* * *
Летом 1949 года Мэрилин снова позировала ради заработка для легкомысленных фотографий, не упустив случая заявить фотографу Андре де Дьенесу: «Ведь все это не настоящее. Я вам только для забавы, не правда ли?»
Было это на пляже в Палм Спрингс: она уперлась коленями в выброшенный морем обломок корабля и наклонилась вперед так, будто собиралась снять купальный костюм.
Вскоре после этого сеанса она встретилась с Джонни Хайдом, который брался делать кинозвезд из машинисток при условии, что они не будут безразличны к его особе. Он работал в театральном агентстве Уильяма Морриса, был небольшого роста, сутулый, стриженный под ежик, а с его изможденного лица не сходило выражение изумления.
— Вы заражаете своей чувственностью все, — сказал он Мэрилин. — Даже бревно, как это видно по фотографии Андре де Дьенеса.
— Спасибо!
— Не за что! Вы великая Мэрилин Монро, точнее вы станете ею благодаря мне!
— Я ни в ком не нуждаюсь.
— Я не встречал ни одной «звездочки», которой предначертана карьера, которая могла бы обойтись без Джонни Хайда.
— Ну что ж, вот она перед вами. Мне суждено обойтись без Джонни Хайда.
— Оставьте, — сказал он, хватая ее за руку, — вы прекрасно знаете, что поначалу взлет каждой женщины непременно обеспечивает мужчина. Для Греты Гарбо это был Штиллер, влюбленный в нее режиссер.
— Я принимаю кофе, в крайнем случае ужин, но не больше.
— Полноте, деточка, вы нуждаетесь в Хайде, как Хайду нужны вы.
После этого разговора он неотступно преследовал Мэрилин своими предложениями, настоятельно требуя ответа.
— Это решительный час! — повторял он. — Что вы предложите Джонни Хайду в обмен на карьеру кинозвезды? Подумайте как следует, ведь это я сделал Лану Тернер!
Джонни Хайду стукнуло пятьдесят три, тогда как Мэрилин было двадцать три. Его лоб, щеки, шея были изрезаны морщинами. Он с болезненным упорством убеждал девушек, что сделает из них кинозвезд, а деятелей кино — что у него заключены контракты с будущими кинозвездами.
Его настоящее имя было Иван Гайдебура. Он родился в Санкт-Петербурге в семье акробатов. Во время турне в Америку в 1905 году его отец решил остаться со всем семейством в этой благословенной стране. Особенно нравилось ему здесь мороженое. Маленькому Ивану было тогда десять лет. Убедившись, что ему не хватает ловкости, а это пригвождает его к земле и вызывает немилость родных, он все сильнее устремлялся мыслью ввысь. Так ему очень скоро пришла в голову идея торговать чужими акробатическими номерами.
Хайд не переставал заявлять красивым девушкам: «Другие думают об Иисусе Христе, а Джонни Хайд денно и нощно думает о вашем успехе, моя красавица». В конце концов он уверил себя в том, что именно он лепит и совершенствует их, прежде чем они предстанут перед судом публики. Этот беспокойный мужчина с галстуком-бабочкой воспылал страстью к Мэрилин Монро. Ему надо было спешить хотя бы для того, чтобы уходить в мир иной с чувством уверенности в успехе у женщин в этом мире. В самом деле, в то лето 1949 года врачи дали ему скромную отсрочку — ни больше ни меньше, как несколько месяцев жизни. И он вбил себе в голову идею жениться на Мэрилин Монро.
Как Мэрилин Монро внушила себе и другим, что заикается из-за того, что ее на девятом году жизни изнасиловали, так Джонни Хайд, пытаясь спорить с часовой стрелкой, вообразил себе, что Мэрилин согласится выйти за него замуж при условии, если он добьется для нее значительной роли в кино.
— Чтобы стать звездой, ты должна избавиться от заикания, а у меня есть специалист, который вылечит тебя от этого недуга... это мой друг. Я дам тебе его адрес, когда ты назначишь дату нашей свадьбы. Каждый из нас напишет свое на клочке бумаги, и мы обменяемся ими.
— А где гарантия, что на этом клочке будет что-то написано?
— Ладно, чтобы доказать свою честность, я уже сейчас скажу тебе, как надо лечиться. Читай вслух, разумеется, ты будешь, как всегда, заикаться. А я тем временем начну громыхать кастрюлями. Тебе придется перекричать шум, и таким образом ты перестанешь заикаться.
Они принялись действовать по этому рецепту, пока Джонни Хайд, наконец, не рухнул на софу с угасшей улыбкой.
Тогда он попросил:
— А теперь попытайся, не заикаясь, произнести короткую фразу: «Я согласна через месяц выйти замуж за Джонни Хайда».
— Я... Я... Я не нуждаюсь ни в ком, чтобы стать звездой.
* * *
Лестер Коуэн не отвечал не ежедневные звонки Мэрилин после ее возвращения из поездки с рекламой «Счастливой любви». Не верила она и обещаниям, которыми ее приманивал Джонни Хайд. Она слушала его с безразличием, раздражением или посмеиваясь. И не хвастливый и беспокойный Джонни Хайд вывел ее на верный путь к карьере в кино, а просто случай, случай — бог, о котором Чарли Чаплин писал в «Мемуарах»: «Несмотря на все свои удачи, я считаю, что и удачи и неудачи обрушиваются на человека случайно».
Это произошло в один из октябрьских дней 1949 года.
В зале «Метро — Голдвин — Майер» просматривали актерские пробы новичков, сделанные на «РКО», — иногда киностудии обмениваются актерскими пробами. В их числе оказался давным-давно снятый немой эпизод с Мэрилин. Каким образом эта проба попала сюда, — непонятно, но тем не менее ее просмотрели на «Метро».
Мэрилин в цвете понравилась одной из представительниц «Метро» Лусил Раймэн. Она навела справки и выяснила, что интересы Мэрилин представляет Джонни Хайд, рыцарь будущих кинозвезд.
Голливудские деятели так исступленно злоупотребляли словом «талант», что ориентироваться в этой сфере коммерческого раздувания ценностей очень трудно. Поэтому, когда Лусил Раймэн заявила Мэрилин, что находит ее талантливой, та разревелась.
— Мне кажется, я никогда не снимусь ни в одном даже самом дешевеньком фильме. Кино — это ловушка, придуманная мужчинами, чтобы заманивать женщин.
— А вы не попадайтесь, — сказала Лусил Раймэн. — Если что-нибудь не так, позвоните мне.
И когда Лусил Раймэн на этих словах рассталась с ней, в памяти Мэрилин всплыло далекое воспоминание. Она вспомнила о своем побеге из приюта. Когда ее привели обратно, она ожидала побоев, а директриса вместо того, чтобы отчитать и побить ее, обошлась с нею, как родная мать, попудрила ей нос и сказала, что Норма красивая и не должна ничего бояться. Лусил Раймэн тоже проявила к ней расположение. Ничего особенного, но Мэрилин была вне себя от счастья.
Значит, стоит вам зайти в тупик, как появляется человек, который протягивает вам руку, чтобы вывести из него!
Отныне у нее была лишь одна мысль: ей хотелось видеть Лусил Раймэн, чем-то привлечь ее, упрочить ее расположение. Положив руку на телефон, она поглаживала трубку, подыскивая подходящий предлог, придумывая какую-нибудь ложь, чтобы не сказать прямо: «Мне нужна ваша любовь — вот и все». Сделать такое признание так же трудно, как голодному попросить хлеба и чашку чаю. Но ведь Лусил сказала на прощание: «Если что-нибудь не так, позвоните мне». Люди приходят к вам только тогда, когда «что-нибудь не так»!