Миллер наслаждался идиллией — он избежал необходимости раскошеливаться на оплату расходов по экстравагантной жизни Мэрилин и либо покинуть свою волчью берлогу, либо впустить туда постороннего. Эти расчеты, игра в прятки на глазах у всех свидетельствовали о том, что встреча с Мэрилин Монро — кинозвездой и сексуальным символом Америки — породила в его сознании величайшую путаницу. Миллер воображал, что любит ее, тогда как на самом деле испытывал лишь чувство гордости — мужской гордости. Ему уже не надо было добиваться, чтобы его признали как драматурга. Он утвердился. Его пьесы ставились по всему миру.
Тайна, неопределенность, совместные уик-энды в чужом доме были для Миллера лучшим выходом. Но Милтон Грин исчерпал свои резервы. Он был готов капитулировать. Он растратил свои доллары, а «Монро продакшнз» осталась тем, чем только она и могла быть, — махинацией мелкого интригана, стремившегося сорвать куш покрупнее. На выручку Грину с его прожектами нежданно-негаданно пришел случай. Дэррил Занук полетел с поста президента «Фокс». В Голливуде такое бывало сплошь да рядом. Король умер, да здравствует король!
Банки косили головы с такой же легкостью, с какой возводили людей на пьедестал. Вчерашние господа положения сегодня слонялись по коридорам в ожидании часа реванша. Как правило, он наступал скоро. Прежних работников возвращали на студию, и все начиналось сначала. Это было не столько отбором умов и способностей, сколько игрой в шары.
Итак, «Фокс» перешла в руки Бадди Адлера, который был антиподом Занука. Он не выдавал себя за важную персону, даже если это и вредило ему в финансовом отношении. Он любил примирять, сглаживать острые углы, развязывать узлы, не задумываясь над тем, что настанет день, когда все это усилит его врагов и те набросят ему петлю на шею.
Именно благодаря добродушию Бадди Адлера пустышка Милтон Грин вновь обрел вес. В последний день 1955 года «Фокс» подписала контракт с «Мэрилин Монро продакшнз». По его условиям Мэрилин снимется за семь лет в четырех фильмах «Фокс» с оплатой по сто тысяч долларов за фильм. Кроме того, во время съемок она будет получать на свои расходы по две тысячи долларов в месяц. Она может выбирать любого режиссера среди крупнейших имен и оператора, даже если тот не устраивает режиссера. Кроме того, Мэрилин получала право ежегодно сниматься еще в одном фильме вне контракта, с кем пожелает. По подписании договора ей выдали чек на головокружительную сумму — сто сорок две тысячи долларов, а Милтону Грину — на двести тысяч долларов за то, что он пошел на такую сделку.
Милтон Грин глубоко вздохнул. Он был спасен. Он разбогател. Его взяла. Артур Миллер тоже вздохнул. Его пьеса шла на Бродвее. Ему требовалась передышка. Финансовое положение Мэрилин было в порядке. Теперь он мог спокойно окунуться в счастье, без того, чтобы опробовать боязливо трамплин, готовясь броситься в сверкающие голубые воды.
Бассейн
9 февраля 1956 года в холле отеля «Плаза» нью-йоркских журналистов собрали на пресс-конференцию. Мэрилин Монро объявила присутствующим, что она ангажировала сэра Лоуренса Оливье и с июля начнет сниматься в ним в фильме «Принц и хористка», вариации пьесы «Спящий принц». Это история бедной танцовщицы, влюбившейся в аристократа-славянина. Действие происходит в Лондоне.
В тот день Мэрилин разыгрывала большого босса кино — Занука в юбке, заправляющего важными делами. Однако манеры и туалеты оставались все такими же, какие диктовало сложившееся о ней мнение. Ведь в какой-то мере фильм, в котором она собиралась сниматься с Лоуренсом Оливье, повторял ее собственную жизнь: сама она — девочка из бедных кварталов, а Артур Миллер — спящий красавец, аристократ духа, знаменитый драматург.
Мэрилин сбросила бархатное болеро и очень высоко закинула ногу на ногу. Лоуренс Оливье отвернулся. У него был хмурый взгляд и строгое лицо. Автор экранизируемой пьесы тоже присутствовал, но на него никто не обращал внимания. Лоуренс Оливье заявил с равнодушием, граничившем с холодностью и чуть презрительной вежливостью, что мисс Монро как актриса все время растет. Это было сказано отнюдь не для того, чтобы умалить собственные достоинства. В этот момент, как было предусмотрено Милтоном Грином, Мэрилин глубоко вздохнула и несколько приподняла плечи. Левая бретелька ее черного вечернего платья оторвалась — она нарочно была в этом месте слегка прикреплена ниткой. Мэрилин попросила английскую булавку. Тут оторвалась вторая бретелька. Фотографы обрадовались. Они, смеясь, щелкали затворами, прыгая вокруг актрисы, как стайка обезьян, в которую кто-то вдруг швырнул горсть земляных орехов.
Лоуренс Оливье опять отвернулся. Он был крайне разочарован тем, что оказался не главным действующим лицом итого спектакля. Журналисты, возбужденные инцидентом с бретельками, забросали Мэрилин дурацкими и ядовитыми вопросами.
Они швыряли ей в лицо вопрос за вопросом, обо всем подряд — Достоевский, Актерская студия, Артур Миллер, Вивьен Ли — супруга и партнерша Лоуренса Оливье, с большим успехом выступавшая на лондонской сцене. Мэрилин изворачивалась, прячась за высоким алиби — «моя фирма». Ее фирма приобрела право на пьесу. Теперь она сыграет роль героини пьесы в кино. Она изображала большого босса, продолжая сохранять манеры глупышки. Журналисты оскорбительно хихикали, словно желая, чтобы она призналась, что невозможно олицетворять солидную «фирму» в туфельках на шпильках с подчеркнуто выпяченным бюстом и столь непрочными бретельками.
Мэрилин в суженном книзу платье из черного бархата, прихрамывая на своих высоких каблуках, в бешенстве покинула зал. Милтон Грин, придумавший эту мизансцену, хотел догнать ее и утешить. Он сожалел, что переборщил...
Однако прежде чем заняться «своим» фильмом, Мэрилин должна была сниматься в фильме «Фокс». Она выбрала «Автобусную остановку» и режиссера, который прежде всего устраивал Ли Страсберга, — Джошуа Логэна. «Автобусная остановка» — история неграмотной деревенской девушки, мечтавшей о карьере в Голливуде.
Джошуа Логэн заразился у Страсберга и Актерской студии манией доводить актеров до изнеможения репетициями, прежде чем пустить в ход камеру; и даже тут, казалось, первой его заботой было мучить их до отупения, до истерики. Он вносил свой вклад в создание миража некой особой нью-йоркской интеллигенции. Ему уже удалось превратить в «Пикнике» красивую, таинственную Ким Новак в обалдевшую нищенку. 8 случае с Мэрилин Монро он рассчитывал вволю насладиться своей деятельностью, которая заключалась в том, чтобы вносить путаницу и безжалостно убивать в актере все естественное.
Обсудив с Ли Страсбергом вопросы, связанные с Мэрилин, «проблемы, которые все непременно будут разрешены общими усилиями», как медоточиво обнадежил его Страсберг, Логэн решил развенчать, изничтожить идола. Прежде всего одеть Мэрилин бог знает во что, растрепать волосы и, наконец, запудрить лицо, покрасить глаза и губы, чтобы она утратила себя. Так действуют во имя Искусства. Услышав заветное слово, Мэрилин не стала противиться тому, что уничтожает героиню, которую она играла, и себя как женщину.
Ни дать ни взять — новоявленная Сусанна среди старцев; они ее вожделели, они овладели ею, но только не телом, а душой. Тело Мэрилин их не волновало. Оно было бренной и преходящей победой вульгарного начала. В Актерской студии вообще женщину презирали. Их интересовал мужчина, которого учили девичьим повадкам. От актеров-мужчин добивались игры в искусственной и двусмысленной манере. От них требовали, чтобы они выражали свои чувства судорогами, истерией, присущими женщинам. Неподвижные позы, выражающие тревогу, уклончивые взгляды и нерешительные жесты, капризы, неожиданная странная дрожь, всякие загадочные пустячки — таким виделся мужчина Актерской студии. Для этих безнадежно провинциальных учителей актриса-женщина была просто ничем, ей позволяли только играть роли недотеп, существ инфантильных, глупых baby-doll, сосущих большой палец, ожидая в гамаке или на чердаке проезжего насильника, боязливых и подчиняющихся грубой силе. Эти слюнтяйки, девочки в переходном возрасте с сальными волосами и морщинистым лбом — антизвезда, вот тип, соответствовавший идеалам Актерской студии. И Мэрилин Монро великодушно согласилась быть пропущенной через такую мельницу.