Она и на этот раз не станет скрывать ничего из того, что демонстрировала уже много раз или выставляла напоказ — свою красивую кожу, округлые коленки, бедра, красные ногти, свой распахнутый халат и пеньюары на фоне зеркал и кроватей.
В очередном фильме — она сменит джинсы на бальное платье, платье — на тонкую прозрачную сорочку и так далее... И это будет апофеоз... Ведь надо с каждым разом показывать немножко больше. Чтобы оправдать славу кинозвезды, в конце концов она покажет себя всю, все тело. В этом фильме будет главная сцена: Мэрилин в бассейне обнаженная.. Абсолютно нагая, как новорожденное дитя!.. Деятели студии заранее потирали руки. На этот раз она удвоит и без того колоссальные кассовые сборы своего предыдущего фильма «Некоторые любят погорячее».
Еще до начала съемок «Фокс» развернула рекламу по всему миру. Мэрилин вновь снимается... Мэрилин снимается нагая... «Сцены редкой эротической смелости», — утверждали газеты и журналы. «Экстаз», фильм 30-х годов, пользовавшийся скандальной известностью, в котором снималась обнаженная Хедда Ламар, будет превзойден... Съемки начинались с этой важнейшей сцены, заснятой в цвете: Мэрилин купается в бассейне в чем мать родила.
23 мая 1962 года до начала съемок «Что-нибудь непременно получится» Мэрилин в облегающем платье с блестками пела в микрофон в Мэдисон Скуэр Гарден «С днем рождения» на праздновании сорокапятилетия президента Джона Кеннеди. Последний пожал ей руку, не преминув, как это положено, пошутить: «Вы рождаете во мне желание удалиться от политики».
Значит, она не заблуждалась на свой счет, и это подтверждал ей даже президент Соединенных Штатов, — ее не воспринимали всерьез. Так почему бы ей не показаться нагой в бассейне? Она веселила Америку, у которой было не так уж много поводов для веселья.
* * *
Воображение Мэрилин тронул забавный сюжет: женщина, которую считали мертвой, возвращается и оспаривает детей у новой «матери». «Призрак» выигрывает дело, одерживает победу над «живой», потому что он живее живой. Тем не менее надо убежать далеко-далеко, чтобы тебе признались в любви и коснулись пуховкой носа.
Итак, она снималась с тайным удовольствием, с безмолвной решимостью в сценах бассейна, ключевых сценах фильма, а после того, как они были отсняты, сказала Агнес Флэнеген, которая ее причесывала. «Это безвкусица, не так ли?»
Джордж Кьюкор взялся проследить за съемкой со всех углов на близком расстоянии, чтобы сцены в бассейне были все же пристойными. Просматривая отснятый материал, Мэрилин заявила ему: «Я барахтаюсь в воде так же весело, как собака, которая хочет возвратить хозяину брошенный им мяч». Она барахталась в воде, запечатленная на светотени техниколора, но в ее смехе было что-то зловещее, словно она тонула и впадала в отчаяние. Когда же волнующие сцены в бассейне были отсняты и оставалось заснять приличные, не скандальные, Мэрилин перестала отзываться на приглашения студии. Она больше не опаздывала на съемки. Она не являлась вообще. Ни продюсерам, ни сценаристу, ни режиссеру не удавалось заставить ее встать с постели и выйти на съемочную площадку. Как всегда, она ссылалась на недомогание, а каждый день ее отсутствия обходился в тысячу долларов. После трех недель тщетных усилий пришли к выводу, что вернуть ее на киностудию невозможно. Работу над фильмом приостановили. Затем объявили, что Мэрилин заменит другая актриса — Ли Ремик. Но Дин Мартин, игравший героя, сниматься наотрез отказался, заявив, что никакая другая партнерша, кроме Мэрилин, его не устраивает. Тогда голливудские сплетницы торжествующе заявили, что Мэрилин Монро этого не простят, что ей предъявят иск по суду.
21 июня 1962 года работа над фильмом окончательно прекратилась, так как обойтись без Мэрилин было невозможно. Весь фильм держался на ней. Она провела несколько дней в своем доме в Брентвуд Виллидже. Провела так, как обычно проводят время девушки в Вест-Голливуде, ожидая своего шанса, в комнате, стены которой увешаны фотографиями кинозвезд. Прибранные и ухоженные, как засахаренные фрукты на витрине, мило упакованные в свои экзотические платья, с наращенными ресницами и веками в блестках, они проводят время в бездействии, боясь отойти от телефона. Мэрилин как будто вернулась во времена ожидания начала своей карьеры, когда у нее был только один шанс — дать согласие на то, чтобы сняться нагой для календаря.
Она, саркастически отзывавшаяся о сцене в бассейне, позвонила своему приятелю фотографу Берту Стерну и пригласила его немедленно приехать — она хотела сняться обнаженной. Она торопила с фото, как будто требовала аспирин от головной боли.
Она снялась совершенно нагая в своем доме в Брентвуде в двадцати позах, затем так же позировала для целой серии негативов. Она играла с газовым шарфом. Она, как фокусник, ловко маскировала часть своего тела с улыбкой то очаровательной, то страшной.
Она договорилась со Стерном, что сама отберет негативы для фото большого размера. Те, что ей не понравятся, она использует, когда будет делать себе маникюр. Таких нашлось примерно три из десятка. Иногда складка у рта придавала нагому телу вид трупа.
Но и этого ей было недостаточно. Когда Берт Стерн ушел, она начиная с 21 июня до начала августа продолжала вызывать и других фотографов. Так приглашают врача за врачом, чтобы срочно лечить от неизлечимой болезни. Она требовала лишь одного: заснять ее обнаженной. Это было, как если бы она вызвала нотариуса состарить завещание. Она оставляла в наследство свое тело. Она требовала, чтобы его засняли во всех видах, чтобы на нем не осталось темных мест, никаких таинств. Они ее хотели? Пожалуйста! Они долго будут наслаждаться ею. Она не могла отказать в этом удовольствии, ведь за него ей щедро заплатили миллионы незнакомых людей.
То была схватка с объективом, коррида наготы. Она не переставала то закрываться, то снова отнимать прикрывающее ее махровое полотенце. Она уже была не в силах подняться с простыни для фотографии, для последней, и еще последней, ну пожалуйста...
Фотографы не верили ни своим глазам, ни своей удаче. Они соглашались на предпоследнюю, потом на последнюю и вежливо качали головой. С неким Джорджем Баррисом, например, она отправилась даже на пляж Санта Моника — ах, как ей были знакомы эти нескончаемые поездки на пляж для эротических фото! Когда Баррис, смеясь, спросил ее, почему она согласилась сняться обнаженной в бассейне, она ответила:
— Кьюкор убедил меня, что это единственный способ сделать фильм, который будет пользоваться успехом. Потому что Бадди Адлер убедил Кьюкора... А поскольку Кьюкор — большой художник, как могла я отказаться?.. И чего бы еще они могли пожелать от меня?
Она расхохоталась.
Фотографы прилетали самолетом и улетали самолетом, увозя чудесные изображения, которые принесут им целое состояние.
А в доме в Брентвуд Виллидже опять стало пусто и спокойно.
* * *
Let’s have a party! «Собраться компанией» в конце недели — отдушина для американцев. Пусть в Голливуде такая встреча знакомых людей заканчивается не слишком поздно — незадолго до полуночи, тем не менее она помогает забыть неделю, прожитую, возможно, не так, как хотелось бы, не так, как нужно самому тебе. В воскресенье вечером в Голливуде собираются сотни таких компаний. Город погружается в праздник, как остальные дни недели он отдавался работе. Шквал топчущихся ног, аплодирующих рук, вопящих ртов. Люди опутывают друг друга серпантином, трубят, обмениваются поцелуями и клятвами в любви, поднимая при этом такой же невообразимый шум, как проезжающие по улице гудящие машины, и лица людей приобретают безумное выражение уже от одного только этого галдежа. Чтобы лучше понять отупляющее воздействие голливудских вечеринок в конце недели, надо представить себе, как там празднуют Рождество, — так повелось с окончания войны в Европе. Под каскадом бугенвилей и роз, на обсаженных пальмами авеню, с деревьями, иллюминированными на высоту в два этажа, Рождество превращается в какое-то разухабистое балаганное представление. В городе сплошные Санта Клаусы. В прокуренных барах они смешивают коктейли в миксерах или разъезжают на платформах, похожих на русские танки, вопят так, будто осуждены на вечные муки.