Мы уже у Риги? Мне приходит на память октябрь 1944 года. На вокзале встретились несколько человек из нашего батальона. Похлопывание по плечу: «Дружище, ты еще жив…» Но восторга при этом мало. Какая обстановка? Не имею ни малейшего понятия. Парад победы с прохождением через Бранденбургские ворота в этом году, пожалуй, не состоится. Горький смех. А где наше подразделение? Пожимание плечами. Только спокойствие. К окончательной победе мы еще придем! Больше никто не смеется. В батальоне все, кого я надеялся встретить, ранены, пропали без вести, погибли. А я с бледным лицом после ранения теперь один из «стариков».
11 часов 30 минут. Сейчас мы проплываем мимо острова Даго (Сааремаа. — Ю. Л.). А вот и миновали остров Озель (Хиуме. — Ю. Л.), где погиб в 1944 году, будучи лейтенантом, мой учитель английского языка. Здесь погиб в 1917 году поэт, и тоже лейтенант, Вальтер Флекс. Его песню «Дикие гуси с гоготом летят в ночи» мы пели у лагерного костра… А там, позади, за горизонтом был сбит пикирующий бомбардировщик моего друга Йохена, который с полным боезапасом упал прямо на зенитную батарею противника.
16 градусов тепла. Медленный ход. Облака серого и белого цветов кучкуются на прозрачном голубом небе. На западе видна радуга. Под ней темно-синий силуэт крошечного сухогруза. Море свинцово-серое с пенистыми гребнями волн. След воды за кормой. Я слышу голос моего учителя английского: «The wake, the hhh… wake!» («Кильватер». — Ю. Л.) — бесконечный шлейф из пузырьков, искрящихся в белом свете.
Там, где лучи солнечного света скользят по воде, все серебрится в свинцово-серых водяных валах. За кормой беззвучно кружатся огромные чайки. Игроки в шафлборд (передвижение деревянных кружочков по размеченной доске. — Ю. Л.) шумят и болтают какую-то чепуху. У теннисных столов также спорят под убаюкивающий стук пластмассовых шариков.
16 часов. По правому борту появляется маяк Ревеля. Сегодня на сухопутных и морских картах этот город обозначается как Таллин. Мне вдруг вспоминается Мэнники, войсковой учебный полигон и лагерь в виде бараков на южной окраине города. Мы были отведены с фронта на отдых и приданы местной воинской части в качестве учебного батальона. Учение с реальными боеприпасами. Отрабатывалась атака на систему окопов противника. Внезапно мы оказываемся под огнем своих крупнокалиберных 120-мм минометов. У меня перехватывает дыхание. Я торопливо взбираюсь на самую высокую точку местности, чтобы наладить радиосвязь. Запах пороха мешает дышать. Слышу свой голос, кричащий в микрофон: «Прекратить огонь! Мины ложатся очень близко, очень близко!! Вы что сошли с ума?» Я не отрываю глаз от касок и спин солдат, вжавшихся в землю. Кругом поднимаются огромные столбы пыли и земли. Лица, руки, обмундирование, каски, оружие — все это моментально покрывается серым слоем из комков земли. Затем перед моими глазами разыгрывается трагедия: прямое попадание мины в группу лежащих впереди солдат. Один из погибших лежит, уткнувшись лицом в землю. На спине дыра размером с кулак, из которой струится кровь. Правая нога ниже колена отсечена будто топором. Большая и малая берцовые кости представляют собой кровавое месиво. Тогда было так же солнечно, как сегодня, но прохладно и ветрено. А раненые все продолжали кричать.
Сзади меня группа бойкой молодежи, не старше, чем я был в то время. Они смеются, поворачиваются спиной к ветру. Их волосы приподняты его порывами, как хохолок у птицы-удода. Море приобрело стальной цвет с голубоватым оттенком. Чайки подлетают совсем близко; видны их холодные, злые глаза. Мы вошли в Финский залив. Позади меня дребезжат кофейные чашки. Десертные вилки подцепляют кусочки пирожных, но мне сейчас совсем не до еды…
Спустя двадцать четыре часа все уже позади. По группам мы, пассажиры судна, которые еще до отплытия забронировали автобусную экскурсию, сошли на берег. Я увидел, как мой паспорт исчез в большой крестьянской ладони огромного пограничника. Затем я сделал шаг вперед и вот уже как турист стоял на земле города, который должен был штурмовать как завоеватель.