Выбрать главу

Лаэрт. Милорд! Со всем смирением прощаюсь с вами.

Полоний. Время не терпит. Ступайте, ваши слуги ждут вас.

Лаэрт. Прощайте, Офелия, и помните хорошенько, то, что я сказал вам.

Офелия. Это останется запертым в памяти моей, и вы сами будете хранителем ключа.

Лаэрт. Прощайте. (Уходит.)

Полоний. О чем это, Офелия, он говорил с вами? {60}

Офелия. С вашего позволения - о принце Гамлете.

Полоний. Ага, это он хорошо придумал. Мне говорили, что за последнее время Гамлет часто виделся с вами наедине и что вы, со своей стороны, были очень милостивы и щедры на свидания. Если это так, как мне об этом говорили, - а говорили мне это в виде предостережения, - тогда я должен сказать вам, что вы не понимаете ясно, как подобает вести себя моей дочери и чего требует от вас честь. Что такое между вами? Выкладывайте правду!

Офелия. Он за последнее время, милорд, много раз давал мне свидетельства своего чувства.

Полоний. Чувства? Вздор! Вы рассуждаете, как неопытная девочка, не испытавшая еще таких опасных обстоятельств. И вы верите его "свидетельствам", как вы их называете?

Офелия. Я не знаю, милорд, что мне следует думать.

Полоний. Ладно, я вас научу. Думайте о себе, что вы - ребенок, потому что приняли эти свидетельства за чистую монету, между тем как они не полноценны. Цените себя подороже. Иначе, - выражу мысль так, чтобы не нарушить дешевого каламбура, - это окажется свидетельством того, что вы остались в дурах {61}.

Офелия. Милорд, он настойчиво уверял меня в любви в самой честной манере.

Полоний. Да, это действительно можно назвать манерой {62}. Продолжайте, продолжайте.

Офелия. И подтвердил свои речи, милорд, почти всеми святыми небесными клятвами.

Полоний. Да, силки для вальдшнепов {63}. Я знаю сам: когда горит кровь, как щедро душа снабжает язык клятвами! Вы не должны, дочь моя, принимать за огонь эти вспышки, которые дают больше света, чем тепла, и которые гаснут как в душе, так и на языке, являясь лишь обещаниями в самый миг своего возникновения. Отныне, как и подобает девушке, будьте несколько скупее на свидания. Соглашайтесь на его мольбы не так легко, как будто он отдает приказ вступить в переговоры. Что же касается принца Гамлета, верьте ему лишь в том, что он молод и что ему дана большая свобода, чем может быть предоставлена вам. Одним словом, Офелия, не верьте его клятвам: ибо это посредники другого цвета, чем их одежды, это ходатаи по нечестивым делам, говорящие на языке священных и благочестивых брачных обетов {64}, чтобы тем легче обмануть. И вот заключение: попросту говоря, я не хочу, чтобы отныне и впредь вы давали повод клевете, проведя хотя бы минутный досуг в беседе с принцем Гамлетом. Смотрите же, я вам приказываю. Ступайте к себе!

Офелия. Я повинуюсь, милорд. (Уходит.)

Входят Гамлет, Горацио и Марцелл.

Гамлет. Ветер кусает, пронизывая насквозь. Очень холодно.

Горацио. Резкий, холодный ветер.

Гамлет. Который теперь час?

Горацио. Думаю, что без малого двенадцать.

Марцелл. Нет, уже пробило.

Горацио. Разве? Я не слыхал. Значит; приближается время, когда бродит Призрак.

Трубы и пушечные выстрелы {65}.

Что это значит, милорд?

Гамлет. Король не спит сегодня ночью и пьет из кубка. Он бражничает, и буйно кружится шумная пляска {66}. И когда король осушает кубки с рейнским вином, литавры и труба возвещают о том, что он торжественно произносит заздравный тост.

Горацио. Это обычай?

Гамлет. Да, обычай. Но, по моему мнению, хотя я и родился здесь и с рождения к этому привык, более почетно нарушать этот обычай, чем соблюдать его. За этот разгул, от которого тяжелеет голова, нас порицают и хулят другие народы и на востоке и на западе: они называют нас пьяницами и свинскими прозвищами грязнят молву о нас. И ведь в самом деле, это лишает наши деяния, даже самые совершенные, того, что составляет сущность доброго мнения о нас. Ведь так часто случается и с отдельными людьми: благодаря какому-нибудь природному порочному пятну, - например, в отношении незнатности рождения, в чем они не виноваты, поскольку природа не может выбирать происхождение, - или благодаря чрезмерно развитой черте характера, часто заставляющей действовать наперекор разуму {67}, или благодаря какой-нибудь привычке, которая слишком подчеркивает и этим портит приятное обхождение, - часто случается, что этих людей, несущих на себе, как я сказал, печать одного лишь недостатка, будь этот недостаток одеждой природы или звездою судьбы, даже если остальные их добродетели чисты, как небесная благодать, и настолько бесконечны, насколько может вместить человек, бывает, что этих людей порочит в общем мнении один частный изъян. Мельчайшая частица зла уничтожает благородную сущность сомнения к позору человека {68}.