23 сентября Риббентроп выразил очередное пожелание прибыть в Москву. Сталин ответил: «Подождите». Однако в этот день поздно вечером Сталин и Молотов приняли германского посла Шуленбурга и официально передали германской стороне советские предложения относительно судьбы Польши и советско-германского разграничения: отказ от идеи «остаточной Польши»; все этнически польские земли передаются Германии, ибо польский народ всегда боролся за воссоединение, так что раздел поляков будет источником беспокойства и осложнений в советско-германских отношениях. Сталин предложил все Люблинское воеводство и ту часть Варшавского воеводства, которая доходит до реки Буг, передать Германии, взамен Гитлер отказывается от претензий на Литву. Немедленная передача СССР Вильно была уже оговорена раньше.
27 сентября Риббентроп снова прилетел в Москву и на следующий день подписал с Молотовым новый германо-советский «Договор о дружбе и границе между СССР и Германией». Этот договор официально и юридически закреплял раздел территории Польши между Германией и Советским Союзом, к нему прилагалась соответствующая карта, на которой была указана новая граница. Она, как и предложил тогда НКИД СССР, проходила примерно по линии, выработанной в 1919 г. Парижской мирной конференцией для разграничения государственных территорий бывшей Российской империи и вновь образовавшегося Польского государства.
На страницах советских газет 29 сентября сообщалось, что «В течение 27–28 сентября в Москве происходили переговоры между председателем Совнаркома СССР и Наркоминделом В.М. Молотовым и министром Иностранных Дел Германии г. фон Риббентропом по вопросу о заключении германо-советского договора о дружбе и границе между СССР и Германией. В переговорах принимали участие И.В. Сталин и советский полпред в Германии Шкварцев, а со стороны Германии — германский посол в СССР г. Шуленбург»{56}.
Переговоры закончились подписанием договора и заявления правительств СССР и Германии, а также обменом письмами между В.М. Молотовым и г. фон Риббентропом по экономическим вопросам. Итак, участь Польши была решена. Она была поделена между двумя государствами -Германией и СССР.
Гитлер в своей речи в Данциге, куда он триумфатором въехал 19 сентября, сказал: «Польша в том виде, какой ей придал Версальский договор, никогда уже больше не возродится! Это в конечном счете непременно гарантирует не только Германия, но и Россия!».
И 18 сентября 1939 г. Гальдер фиксирует решение Гитлера относительно Польши: ее территория представляет собой немецкий плацдарм на будущее. Польша должна управляться самостоятельно. Ее не следует превращать в образцовое по немецким понятиям государство. Не допустить, чтобы польская интеллигенция стала новым руководящим слоем. Низкий жизненный уровень должен быть сохранен. Дешевые рабы. Из польских областей, отошедших к Германии, следует выбросить весь сброд. Администрация в Польше должна объединить в своих руках все полномочия. Кроме военных. Настоящая же власть только одна — генерал-губернатор. Добиться всеобщей дезорганизации в экономике.
27 сентября, сразу после капитуляции Варшавы, Гитлер в Берлине в 17 часов на совещании с участием Браухича и Гальдера заявил, что перед вооруженными силами Германии встает новая задача — сокрушение Франции. Разгром ее армии заставит капитулировать и Англию[3]. Перед военным руководством сухопутных войск Германии была поставлена и цель войны: «Поставить Англию на колени, разгромить Францию…»
И уже 28 сентября 1939 г. в генеральном штабе в 13 часов было проведено совещание начальников отделов по вопросам, поставленным на совещании у Гитлера 27.09.39 г. В дневнике Гальдера от 28 сентября записано: «…11. Необходимо продумать план наступления на Западе, которое [должно начаться] в период с 20 по 25 октября и осуществляться через Голландию и Бельгию с целью:
а) обеспечить голландское и бельгийское побережье в качестве района базирования ВВС для налетов на Англию;
б) разгромить союзнические вооруженные силы;
в) расширить районы базирования [своих] ВВС и ВМС путем захвата возможно большей территории в Северной Франции…»
Блицкриг в Польше, как и неожиданная пассивность западных держав, позволили Гитлеру (а он, безусловно, расценивал бездействие западных лидеров и тот факт, что англо-французская армия на Западе не перешла в наступление, как признак слабости) в свою очередь перейти на Западе в наступление. Успех Польской кампании, кроме того, привел его к убеждению, что немецкая армия вообще может решить любую задачу. В своей памятной записке о ведении войны на Западе он уделял особое место и отношениям с СССР. По мнению фюрера, «никаким договором и никаким соглашением нельзя с уверенностью обеспечить длительный нейтралитет Советской России. В настоящее время все говорит в пользу того, что она не откажется от нейтралитета. Через 8 месяцев, через год или даже через несколько лет все это может измениться… Самая большая гарантия от какого-либо русского вмешательства заключена в ясном показе немецкого превосходства, в быстрой демонстрации немецкой силы».
3
Впервые об этом фюрер говорил 12 сентября 1939 г. в доверительной беседе со своим адъютантом Шмундтом.